Настёна для Зверя - стр. 3

Тяжёлое гудение толпы плавно переходит в высказывания неудовольствия. “Катя ведь сказала, что нам не помешают!”, “Зачем тогда мы тут собрались, если её родня против?” — все эти высказывания меня так раздражали, что я не смогла промолчать:
— Вы сейчас серьёзно? — я довольно громко рявкнула на “друзей”. — Вас что выгоняют отсюда, или вы, блин, давали деньги, чтобы это всё организовать? Хоть совесть поимели бы!
Так я заступилась за подругу, которая теперь смотрела на меня, вместо того, чтобы разговаривать с братом. Да и Тимур, приподняв бровь, разглядывал меня. Его ухмылка теперь выражала некую гордость, и от этого вида моё сердце сделало кульбит.
“Успокойся, Настя! Ты разве забыла, кем он тебя считает? Ты страшилище! Вот и веди себя так!” — отгоняю от себя глупые мечты о том, как сильно я его могла бы любить, если бы была хоть капля взаимности...
Но этого не понадобилось, раз я уже к концу вечера оказалась запертой с Тимуром в одной комнате.

Я не знаю, не помню, как тут оказалась, как оказалась с ним! Тимур не говорил, он действовал. Его руки трогали меня, хотели стянуть белую блузку, но я его остановила.
— Ты сказал, что я... — не договариваю, потому что не выходит. Мои губы попали в плен его губ. Несколько ловких движений руками, и я остаюсь абсолютно голая перед ним. Становится безумно стыдно, и я, как могу, прикрываю свое тело и отворачиваюсь. Хотя лучше пусть смотрел бы на меня спереди.

На моей спине моё прошлое… Жестокое отношение моего отца. Там есть шрам, оставленный им во время очередного приступа его злости. Если бы мой брат, Макс, знал об этом, он бы… Хорошо, что он не знает.
Но мысли обо всём этом уходят на второй план, когда Тимур оказывается ко мне очень близко. Его руки нежно проходят по линии шрама, его губы оставляют нежное, покалывающее ощущение на коже. Как же приятно чувствовать эти приятные прикосновения! Как же приятно понимать, что Тимур со мной!
Мелкая дрожь по телу отзывается тягучим спазмом внизу живота и заставляет между ног намокнуть. Ныть и просить о неприличных вещах. Зажимаю ноги сильно, чтобы хоть немного угомонить это нытьё. Но ничего не выходит, ведь Тимур уже касается прохладными пальцами моих затвердевших сосков.
Его пальцы приятно зажимают их, оттягивают, этими движениями вызывая у меня неприличный горловой звук. Не сдерживаюсь, начинаю тихо стонать от таких ласк его рук и губ.
Алкоголь в крови придаёт мне смелость, и я разворачиваюсь к нему лицом, сама целую в губы. Его запахом наполняются мои лёгкие, это запах мяты. И этот привкус отпечатывается на моих губах, на языке и в памяти.
Руки Тимура стали настойчивыми и нетерпеливыми, при каждом его прикосновении к моим рукам, плечам, животу, спине и ногам я сильнее прижималась к его твёрдому телу. Словно умоляя его прикоснуться там, где больше всего хотелось. Моя плоть горела и просила о большем, о таком, о чём вслух стыдно говорить.
Я всем своим видом и движениями говорила о своей потребности в его ласках. Тимур тоже был на грани, его твердый, как камень, член тёрся о мой живот через тканевый барьер. Но вскоре этого барьера не стало, и теперь я могла в лунном свете рассмотреть его тело настолько хорошо, насколько это вообще возможно.
Тимур в разы больше и шире меня. Я с того момента, как сильно похудела, стала маленькой, а уж по сравнению с ним я тем более мелочь. У Тимура широкие плечи, сильные большие руки. Даже без должного освещения можно разглядеть каждую накачанную мышцу. Но больше всего моё внимание привлекает то, что Тимур собирается сделать в следующий момент.