Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов - стр. 49

Друг. Хорошо мысли называешь семенем. Семя есть начало плодов. А совет в сердце – голова наших дел. Но понеже сердце наше есть точный человек, то и видно, кого премудрость Божия называет семенем и чадами змииными. Сии люди любят землю, а она есть пята и подножие и тень. По сей-то причине ничем они не сыты. Блажен, если в чьем сердце проклятая сия голова раздавлена. Она-то нас выводит в горести, а нам во мнимые сладости. Но откуда сей змий в сердце зарождается? Ты ли спрашиваешь?

Клеопа. Хочу знать.

Друг. Откуда злое семя на грядках огородных? Полно везде всяких советов. Не убережешься, чтобы не родилось. Но что делать? Сын! Храни сердце твое! Стань на страже с Аввакумом. Знай себя. Смотри себя. Будь в доме твоем. Береги себя. Слышь! Береги сердце.

Клеопа. Да как себя беречь?

Друг. Так, как ниву. Выпленяй или искореняй и вырывай всякий совет лукавый, все злое семя змиино.

Клеопа. Что есть совет лукавый и семя змиино?

Друг. Любить и оправдать во всяком деле пустую внешность или пяту.

Клеопа. Скажи проще.

Друг. Не верь, что рука твоя согниет, а верь, что она вечна в Боге. Одна тень ее гибнет. Истинная же рука и истина есть вечна, потому что невидима, а невидима потому, что вечна.

Клеопа. Сии мысли чудные.

Друг. Конечно, новые. Если же содержание твоей руки присудишь плотской тлени, тогда будешь старым мехом, надутым бездною мыслей, непросвещенных потоль, поколь возможешь сказать: «Бог, повелевший из тьмы свету воссиять, воссиял в сердцах наших…» А сие сделается при сотворении нового неба и земли. «Се я новое творю!» – говорит Господь (Исайя).

Лица: Лука, Клеопа, Филон, Друг

Лука. Посему весьма не малое дело: узнать себя.

Друг. Один труд в обоих сих – познать себя и уразуметь Бога, познать и уразуметь точного человека, весь труд и обман его от его тени, на которой все останавливаемся. А ведь истинный человек и Бог есть то же. И никогда еще не бывала видимость истиною, а истина видимостью; но всегда во всем тайная есть и невидимая истина, потому что она есть Господня. А Господь и дух, плоти и костей не имущий, и Бог – все то одно. Ведь ты слышал речи истинного человека. Если-де не узнаешь себя, о добрая жена, тогда паси козлы твои возле шалашей пастушеских. Я-де тебе не муж, не пастырь и не господин. Не видишь меня потому, что себя не знаешь. Пойди из моих очей и не являйся! Да и не можешь быть передо мною, поколь хорошо себя не уразумеешь. Кто себя не знает, тот один может запеть: «Господь пасет меня…»

Клеопа. А мы из последнего разговора имеем некоторые сомнения.

Друг. Когда речь идет о важном деле, то и не дивно. Но что за сомнения?

Клеопа. Первое: ты говорил, что человек, влюбившийся в видимую плоть, для того везде гонится за видимостью, понеже усматривает в ней светлость и приятность, жизнь, красу и силу.

Друг. А вы как думаете?

Клеопа. Нам кажется для того, что не может верить о пребывании невидимости и думает, что одно только то бытие свое имеет, что плотскими руками ощупать может и что в тленных его очах мечтается. Впрочем, он и сам понять может и совершенно знает, что все то преходит, что он любит. Посему-то он и плачет, когда оно его оставляет, рассуждая, что уже оно совсем пропало, подобно как младенец рыдает о разбитом орехе, не понимая, что орешная сущая иста состоит не в корке его, но в зерне, под коркою сокровенном, от которого и сама корка зависит.