Наследство одержимого - стр. 9
Мужчина подложил в костер сучьев и подошел к палатке – видимо, намереваясь достать новую бутылку. Но не успел он взяться рукою за полог, как оказался сбитым с ног. Потом его оттащили в сторону, и неумолимые лапы своротили ему шею так же быстро и ловко, как незадолго перед этим – его жене. Сестры в брезентовом домике сначала притихли, потом дружно высунулись наружу… но понять так толком ничего и не успели. Огромный незнакомый человек, выскочив из темноты, схватил старшую за волосы, метнул к себе и придушил. Младшая, опомнившись, заверещала на весь лес и кинулась было бежать, но чудовище в два прыжка настигло и ее…
Костер догорал. Надо было бы подбросить хворосту, но экс-заключенному СПБОС`а не хотелось отвлекаться. Убийца был занят нетрудной, но кропотливой работой. Вооруженный найденным в палатке охотничьим ножом, он разделывал старшую девочку. Начал с головы – сорвал скальп, обнажил череп, затем, ударяя по рукояти ножа тяжелым камнем, расколол череп, словно костяной аппетитный орех. Мозг аккуратно выложил в стоявшую тут же чистую кастрюльку. Этот деликатес он съест в свежем виде – любая готовка его просто испортит. Потом со сноровкой насильника рванул на девочке рубашку – так, что полетели пуговицы, – и провел по животу быстрый, уверенный вертикальный надрез. Погрузив руки в детские внутренности, людоед нашарил и выдернул из теплого хлюпающего нутра еще одно лакомство. Печень… Он приготовит ее по собственному рецепту – натрет солью и зароет в горячие угли. Что может быть лучше нежной детской печени? Но остальному мясу он тоже не даст пропасть. Легко перевернув истерзанную девочку на спину, людоед сорвал с нее оставшуюся одежду и снова взял в руки нож. Хорошие бедрышки, пухленькие. Наверное, питалась одними сладостями – дети любят сладкое, паршивцы… Адский гурман взмахнул ножом и отсек половину ягодицы – свежатинка на первую пробу.
Соль, перец и даже масло нашлись тут же, в палатке. Раздув хорошенько огонь, людоед подвесил над ним наполненный детским мясом котелок, но предварительно опрокинул в него, поразмыслив, бутылку пива, о которую чуть не споткнулся, шаря по палатке в поисках специй. Пока ужасное кушанье булькало, пуская ароматные пары, бывший узник СПБОС`а срезал мясо с девочкиных ляжек – он решил испечь его на углях вместе с печенью…
Сытая истома овладела людоедом. Полуприкрыв глаза, он смотрел на трупик младшей девочки. Трупик валялся лицом к огню – целехонький, но уже не такой аппетитный. Ничего, разберемся с ним завтра… Постепенно и трупик, и костер заволокло приятным туманом, и людоед задремал – сначала без снов. А потом знакомое золотисто-серое сияние забрезжило у него перед глазами, побежали давние картинки – люди, снег, кровь… И вдруг – церковь. Он никогда не видел ее наяву, но она была знакома – по недавнему сну в двести сорок пятой камере СПБОС`а. Белая церковь с черною крышей, из окон струятся красные лучи. И властный, неслышимый, но незаглушаемый голос – он зовет, зовет, зовет…
Глава четвертая
К лету Сергею удалось скопить что-то около пятнадцати тысяч. Правда, это превратило привычную федоровскую бережливость в подлинную аскезу, но, как и всякий прагматический романтик, Сергей переносил ее довольно легко, щедро угощаясь мечтами о грядущих «тихих деревенских радостях».