Наследники земли - стр. 71
Дни тянулись мучительно, и только когда сама Рехина коварно пошла на приступ – парень в этот момент был занят чисткой кувшинов в погребе Саула, – Дольса наконец-то себя проявила.
– Что ты здесь делаешь? – Дольса почти орала на подругу, застав ее в погребе: Рехина нежно ворковала с подмастерьем и при каждом его движении норовила прижаться грудью.
– Я просто… – смущенно забормотала прелестница.
– Замолчи! Он – мой… – Дольса не договорила. – Мой дед владеет этим погребом, – торопливо поправилась девушка. – И тебе здесь не место. Ты и сама знаешь: мы можем находиться только наверху.
– Мне нужно было поговорить с Уго.
– Не о чем тебе с ним говорить!
Голос Дольсы звучал хрипло и угрожающе.
– А может быть, у него найдется что сказать, – не уступала Рехина.
Уго заметил, как блеснули в полумраке глаза его подруги.
– У тебя есть что сказать? – с вызовом спросила Дольса. Уго отвел взгляд от Рехины и пожал плечами. – Вот видишь? – победно вскинулась Дольса. – Теперь ты довольна? Ступай прочь из погреба!
Рехина сдалась и, не глядя на Уго, поднялась по лесенке.
Дольса перестала обращать на подругу внимание, она дожидалась, когда закроется дверь в погреб над ее головой.
– Рехина тебе больше по вкусу? – спросила девушка чуть слышно, все так же стоя на лестнице; голос ее совершенно переменился.
– Нет!
Уго подошел к нижним ступенькам, не зная, должен ли он подняться, или Дольса сама к нему спустится.
Ни того ни другого не произошло.
– Тогда почему ты был здесь с ней?
– Она спустилась… Пришла сюда… Но ничего не было, – добавил Уго. Голос его дрожал. Почему он так не уверен? Почему оправдывается? – Дольса, я…
– Я надеюсь, что такое больше не повторится. Рехина – она нехорошая. Я уже несколько раз говорила матери, но… Кажется, между семьями существует какой-то договор. Приглядись хорошенько к ее носу! Внимательно! Ты не увидишь, что она повернула голову или смотрит в чью-то сторону, если хочет узнать, о чем говорят люди. Она никогда не хмурится, всегда кажется такой веселой и приветливой. Ты не услышишь от нее ни одного дурного слова или оскорбления. Но нос ее выдает: ноздри едва заметно раздуваются, и в тот момент, когда она прислушивается к чему-то, чего слышать не должна, нос как будто кривится на сторону. Она не в силах с ним совладать. Она способна обмануть всех и вся, кроме своего носа. Этот нос!..
И Дольса исчезла так же внезапно, как и появилась.
Вспомнив тот день, Уго грубо подстегнул вола.
– Да что с тобой, мальчик? Не вымещай свои невзгоды на животном.
Услышав голос Маира, Уго понял, что ударил вола слишком сильно.
Но в общем-то, поделом. Речь, конечно, не о волé – о Дольсе. Вот кто заслужил этот удар: после происшествия в погребе девушка опять перестала с ним разговаривать и вообще замечать. Зачем же тогда она вмешалась, когда застала их с Рехиной?
С тех пор внимание Уго то и дело переключалось с носа Рехины на груди, туго вздымавшие ткань ее платьев. Юноша не подметил ничего из того, о чем предупреждала Дольса, хотя та, стоило им встретиться втроем, всячески ему на это указывала, сурово выпячивая подбородок: смотри, мол, все так и есть, надо только лучше приглядеться. И Уго приглядывался: то к носу Рехины, то к сиськам Рехины…
Ученик винодела пробовал с головой уйти в работу и отрешиться от всех своих вопросов, на которые не существовало другого ответа, помимо того, что он – христианин. В ту пору они с Маиром выпалывали траву и убирали лишние отводки. Потом аккуратно окапывали каждую лозу вокруг основания и, стараясь не задеть корней, оставляли ямку для поступления воды. А вино уже жило своей жизнью в бочках и кувшинах. Уго работал и на винограднике Святой Марии, а еще ему приплачивали за помощь на других виноградниках, где он трудился наравне с рабами и поденщиками. Церковь Святой Марии у Моря распахнула юноше свои двери и приняла его тревоги: ему было необходимо избавиться от мыслей о Дольсе.