Наследники - стр. 7
– В другой раз, милая.
Клаус предлагает запереть непослушную дочку дня на три в комнате:
– Безопаснее и эффективнее.
Мама позволяет.
Сейчас она шепчется с кем—то. И не с мужем. Ее голос ласков, а тембр собеседника услужлив.
– Кеннет Пен! – догадалась я. Узнаю его из тысячи! Владелец музыкальной корпорации многих потеснил в должностях, возглавил «Администрацию» и «Большой Совет». Встречи, указы. Все важные документы проходят через него. Но что он делает утром в спальне мамы?
– Лиззи, мы победим! А с Южной Страной и музыкантом разберусь до нового года. Останусь на завтрак?
– Дети… Я не говорила им.
Ласковые речи на Кеннета Пена не действуют. Он поднимается с дивана. Одергивает плотную занавесочку и солнечные лучики слепят его.
– Может Эдвину и Альберте скажем, наконец? Общество и советники, так и быть, поживут в неведении. Хотя людям, по большому счету, наплевать, кто твой муж…
– Пойми, сейчас не совсем подходящее время!..
Мама бледнеет. Замечает мой суровый взгляд. Привстает. Я прижимаюсь к холодной стене, через силу контролирую себя – довольно тяжело не реветь у сладкой парочки на глазах, а могу истерику закатить, устроить скандальчик и заставить поволноваться. Но сознание не отпускает одна навязчивая мысль:
«Семья» распалась.
– Альберта, стой! – истошно крикнула мама и вырвалась из объятий человека, которого я отныне считаю врагом.
– Не волнуйся, мама! Я сбегу. Анабель мала, а Эдди занят внедрением в жизнь идей профессора Бойла…
– Куда? – грубо спросила мама.
– Позвоню Мону. Уж он—то знает адрес отца.
«Враг» ухмыльнулся и затянул пояс халата. Демонстративно распахнул дверцу шкафчика над полкой, где папа хранит блокноты, нотную бумагу и коробку с цветными карандашами. Только сейчас я заметила внутри кожаный дипломат, папку с железными кольцами, тетрадку с рыжим следом от кофе на обложке и толстый бумажник. Пен показал графин и как бы случайно пролил воду на упавший со стеллажа ежедневник отца.
– Кеннет… мистер Пен многое делает для нашей безопасности… Ты просто не представляешь…
Я ловко выдернула ладонь из руки мамы. Губы «врага» растянулись в улыбочке. Пен перестал мучить графин, прильнул к мочке женщины, которую вроде как любил, и потребовал закончить нелепый разговор. Мама на минутку пожелала оттолкнуть «врага». Опомнилась. «Враг» и не думал выпускать жертву из ловушки. Обхватил когтистыми лапками талию и не отпускал ко мне, дочке.
– Вы не только студию у папы забрали… Вы… Вы портите всё, к чему прикасаетесь!
Я выбежала на лестничную площадку и вдруг вспомнила о встрече с Кристой.
Какую машину выбрать? Спортивную? Нет, подобная годится только для поездок на пятничные вечеринки к Саре и Джес. Черную с позолоченными ручками? К мамочкиному бомонду на светское мероприятие не собираюсь. А вот эта, поскромнее, и пользуюсь ей чаще других. У меня вошло в привычку разъезжать по ночному Городу без сопровождения, когда небо ясное, дует ветерок с речки и волосы хлещут по щекам. Сегодня журналисты снова вычислили мой маршрут. Не успела припарковаться и ступить на тротуарчик, как кучка любопытных репортеров, окружила меня:
– Прокомментируйте развод!
– Когда Золотой Дворец разместит на сайте официальное заявление?
– Кеннет Пен обещает перемены. Что он хочет сказать, заявляя о публичном обращении к нации в пятницу?