Наследники - стр. 2
– Вы ошиблись, мистер. Нету сливок, – убеждает Фома клиента. – В пятницу на выступление придешь?
– Что играть будете?
– Пятый альбом Группы.
Сверток бумажных салфеток летит из моих рук на дощатый пол.
– Культовый. Содержательный. Переломный.
– Кто вам даст—то?
– А кого спрашивать? Солмеру все равно – лишь бы публика была. Почитатели ретро не перевелись. Пусть лохматые, в рваных джинсах и потных майках. Пошумим часок и разойдемся… Ладно, не парься. Солмер знает, кому заткнуть рот пачкой банкнот.
– Неужели никто из вас не задумывается о большем? И не хочет исполнять свою музыку?
– Ох, как заговорила! Знаешь, сколько требуется вложить денег в красивую обертку? Мы и здешней публике рады.
– Патрик так не считает.
– Все надеется на поддержку Рози. Только кинула она его. Кеннет Пен любит «формы» и «силиконовые губки». Все его артистки одного типажа.
– Туртанчик выделяется среди них.
– Цветом концертного костюма и блеском стразов.
– У него есть неплохие песни. Дуу… шевные…
Спешу прикусить язык – иначе махровое полотенце, которое висит у Фомы на костлявом плече, полетит в мое «туповатое» лицо.
– Найдет Патрик деньги, и мы попадем в еженедельный топ—сорок. Ясно?
Часы на смене летят как пули из автомата – намолоть зёрна, разровнять ступой, впихнуть ситечко, привести в движение ручку гудящего паром аппарата, взбить молоко в стальном ковшике и обязательно произнести с улыбкой:
– Сахар и трубочки на раздаточном столике.
В половину шестого – короткий технический перерыв. Обычно запираюсь в подсобке, открываю заранее припрятанную на полке за дверью книжку и погружаюсь в загадочный мир психологического романа. Уголки многих страниц смяты, на полях карандашные пометки – кто-то забыл стереть перед тем, как сдать в библиотеку. Но я не отвлекаюсь от действия – спокойно продолжаю читать, мой палец скользит по строчкам, абзацам… Вдруг простое, но такое важное слово… Стена напротив мозолит глаза… Навязчиво гудит лампа… Истекают последние секунды… Я возвращаюсь в шумный зал.
С Альбертой мы заранее условились, что она займет угловой столик. Но там уже сидит кто—то. Неужели она? Пропустила? Вручаю последнему клиенту в очереди коробку с эклерами, прошу Фому подменить и, вытирая руки о черный передник, подбегаю к белокурой девушке.
– Альберта! Я Криста.
– Ой, – опомнилась гостья.
Я переминаюсь с ноги на ногу, Альберта молчит – не может оторваться от белого пятна на завязках пояса – краем стола прикрываю недостаток в униформе. Медленно опускаюсь на свободный стул. Упрямо закинув ногу на ногу, изображаю «умный вид», затем сую в нагрудный карман передника стянутый у Фомы блокнот с измятыми страницами. Альберта с интересом разглядывает растрепанные волосы – приглаживаю их, обветренной губой придавливаю резинку простого карандаша – и этот жест не ускользает от смеющихся глаз подруги. Вытягиваю правую руку и вдруг сознаю, что не следовало этого делать. Пальцы у меня неухоженные, ногти разной длины, заусеницы, и лаком не пользуюсь. Если только прозрачным.
– Ты не говорила, что работаешь в кафе, – шепчет Альберта.
– Приходится. До полудня уроки, днем смена, с девяти до одиннадцати занимаюсь – готовлюсь к майским конкурсам по литературе. Если обыграю ботаника Стивена, то меня на район заявят. Стану лучшей среди местных умников – на общегородской отправят.