Наследники - стр. 18
– Ваш напиток пролился, – сказал Патрик и футболка сползла с его плеча.
– Интересная картинка, – скромно заметила Альберта, взглядом показывая на татуировку – ангела в длинных одеяниях, который замахивается мечом в злобного противника.
Патрик быстро натянул рукав. Жестом приказал бармену подать напитки.
– Альби, нам пора, – вмешалась я в разговор. Мои планы рушатся. Не могу закончить главу. Она что, вот так и собирается болтать с ним?
Морган потер вспотевшее лицо бумажной салфеткой. Фома повел его к погруженному в темноту подиуму:
– Комбик барахлит. Посмотришь?
– Давно менять нужно.
– Где бабосы взять?
– Пату скажи. Решит проблему.
– Альби! – кричу я.
Альберта не реагирует. Подносит стакан к губам. Мутный напиток струей выливается на бордовую кофту. Блестящую. Теперь, когда я знаю, кто она, мне нет дела до пятен – у нее, наверное, от одежды шкафы ломятся. И Патрику все равно. Только вертится на табурете и демонстрирует подтянутую фигуру. Майка совсем задралась. И в кожаные брюки всунут ремень с металлическими заклёпками. Альберта совсем тает, если осторожно поглядывает на плоский живот.
– Времени мало. Поболтаешь со мной после отвязки на сцене?
– О! – воскликнула Альберта. – Новичок так сразу обещает завод и драйв?
Патрик улыбнулся и послал ей в ответ воздушный поцелуй, затем ловко запрыгнул на подиум. Пьяные люди за столиками загудели. Они требовали музыку. И повеселее.
Альберта вздохнула и мечтательно посмотрела на стеклянные полки, где в ряд были выставлены бутылки с цветными этикетками. Ребята начали играть вступление. Совсем как на пластинке Группы. Альберта оживилась. За стойкой она сидеть уже точно не планировала.
– Ты обещала рассказать о маме, – напомнила я.
– Как раз песня о ней, маман. Веселое хочешь? На пятом этаже галерея. В ряд вывешены портреты: прабабушкин, мамин, брата, сестры, мой и папин. Представь, он в парике и титульных лентах! Полгода моя мамочка за ним бегала – уговаривала дать согласие позировать художнику в приличном виде. Приедешь в гости – посмеешься от души… Забыла, исповедь – интересно, почитай. Только верни побыстрее. Заметит, что стащила…
Я прижала к груди столь ценную книгу. Пробежала глазами первую страницу, но взволнованный голос Альби отвлек:
– Вот это песенка! – воскликнула Альберта и, вытянув руки, побежала к подиуму. На куплете ей удалось протиснуться в самое пекло, а на припеве она «растворилась» в безликой толпе. Над сценой вспыхнули красно—желтые лучи света. Лампочки на потолке криво вращались и иногда застывали, освещая чью—то волосатую голову. Я присела на табурет и погрузилась в чтение.
«– Любимый сынок и старшая дочь! Забыли, к какой семье принадлежат? Или как? Чему их няньки учили? Хамить, грубить?
Я отложила приборы – Пен не в духе, раз надумал поскандалить за ужином.
– Почему ты завелся?
– Отвечай, какой план вынашивают твои дети?
– Бред!
– Ты помогаешь им! – Пен не унимался.
Анабель с тревогой в ясных глазках вцепилась холодными ручками в мою руку.
– Прошу, не ругайся при ребенке!
– Я после поговорю с тобой, – сказал Пен и до утра мы не виделись.
Идеальный план дал трещину. Было так замечательно чувствовать себя пусть и не гласным, но правителем. Навстречу идут люди. Приветствуют, улыбаются, интересуются настроением, желают хорошего вечера, уступают дорогу. Многие догадываются о наших с ним отношениях, но никто не решается спросить прямо: а где он провел ночь, завтракал, обедал, ужинал? И Пена задевает безразличие. Он бы сказал правду, все как есть.