Наследники - стр. 13
Пен вцепился в мой локоть.
– Что еще? Я же объяснила – опаздываю. В полдень заседание, более для нас значимое, чем месть предателю—музыканту. Вечером – концерт Рози. Иду с Анри… С его двойником.
– Боже, когда этот фарс закончится, и мы заживем нормальной жизнью? А? – Пен натянул халат, и его лицо склонилось над моим. Горячий пар дыхания, смешанный с перегаром, защекотал шею. В моей власти оттолкнуть… указать место…
– Встречи с Анри – не мой каприз, – еле слышно произнесла я. – Хочешь перемен – заставь народ любить тебя. Или продолжишь искренне верить, что получишь мандат благодаря «овальным руководителям»?
Пен засмеялся и опустил меня, пугливую жертву, из сотканной им паутины на землю:
– Помнится, у нас уговор. По доброте душевной и воле общественной терплю жалкого музыканта в нашей совместной жизни. Мог бы прямое условие поставить – будешь думать о бывшем – сделка отменяется. Все, пошла.
От резких движений Пена я оступилась, но равновесие удержала.
– Займись речью, – гневно бросила я. – Сначала советники. После … – Нет, не выходит произнести вслух имя «Анри». Я собрала волосы в хвост и прислушалась к хрустящему шороху за перегородкой. Нет, показалось. В ванной опустилась на чугунный бортик. Вода вытекала из крана прозрачной струей, а я рыдала, как девчонка.
***
К овальному заседанию подготовили основательно. Внешне. Новый костюм сел идеально, в пышных локонах, вздернутых кверху, не было ни единого изъяна и туфли не давили на пятку.
– Проще лицо! – командовала Жасмин, успевая одновременно раздавать поручения стилистам и секретарю. – Ну, же! Притворяйся, играй. Иначе… Здесь подписи не хватает, а в пятом абзаце лексическая несочетаемость… времени мало. – Жасмин сверилась с наручными часами.
Волнение пронизывает с головы до пят, и не получается естественно изображать состояние полного отчуждения. Я распрямила затекшие плечи, подтянула воротник, застегнула на талии круглую пуговицу и попалась на глаза подруге.
– Взгляд! – напомнила Жасмин.
Я сосредоточилась. Два зрачка в бирюзовой радужке под длинными ресницами хаотично заметались – и не подумаешь, что вменяема.
– Распущу заседания, – вяло прошептала я собственному отражению и позволила себе, пока не видит Жасмин, натянуть на губы грустную, но улыбку. Но Жасмин покачала исхудалым пальцем:
– Ты возглавишь эту структуру, как хотел твой дед!
Резная дверь отворилась.
– Выходим, – отчеканил Клаус в динамик рации и уступил мне дорогу. Я увидела полуосвещенный коридор с мигающей лампой дневного света на потолке. Подумала немного, затем решительно переступила черту. У правой стороны крыльца под зеленым тентом ждал лакированный автомобиль. Охранник в приглаженном костюме скучал. Другой притоптывал каблуком и переписывался в чате по телефону. Заметив требовательный взгляд напарника, тут же спрятал игрушку в карман пиджака и толкнул плечо заснувшего водителя. Козырек кепки дёрнулся, и мускулистая рука потянулась к вертушке радиоприемника приглушить громкость. Я не успела опомниться, а Клаус успел втолкнуть меня в пахнущий кожей салон.
Центральные улицы Города встретили привычной суетой будничного дня. Заторможенное движение. Гул выхлопных труб. Запыленный воздух, замершие куски грязи, дорожные знаки, когда-то давно облитые реагентами, спецтехника, выпрыскивающая струи воды на выбеленный асфальт, писклявый голосок певицы Рози вперемешку с душевными песнями Туртанчика, прогнозом погоды и бранными словами от владельцев запыленных малолитражек в адрес угрюмого сотрудника в форме, регулирующего движение на перекрестке. «Супермен» на торце кирпичной пятиэтажки готов замахнуться в противника огненным шаром, на рекламном щите актер в конусообразной шляпе волшебника катит по краю скрюченной подушечки пальца серебряник, золотой купол Собора тянется острым шпилем к синему небу. Туристы ожидают гида возле живой изгороди. Административное здание с затемненными окнами виднеется в лобовом стекле. Главный фасад украшают три флага – Страны Королевы, Семьи и Большого Совета. На кованую ограду напирают журналисты с камерами и микрофонами. Активисты трясут плакатами на фанерных досках – одни поддерживают Большой Совет, другие принуждают оправдать «Элизабетту», а третьи, самая немногочисленная группа, голосит лозунгами—цитатами: