Наследники Демиурга - стр. 24
– Не верю, дорогой, что сын прославленного писателя Георгия Владимировича Сотникова не сможет сочинить для нас какую-то тоненькую книжку!
Так и заявил седой усатый абрек, в неповторимой сталинской манере неторопливо прохаживаясь взад-вперед по комнате, больше всего, относительной пустотой и размерами, напоминающей авиационный ангар средней величины. Белоснежный пиджак и темные брюки только усиливали впечатление. Пожилой кавказец даже руку держал так, будто в ней покоилась невидимая трубка. Для полного сходства с «отцом народов» не хватало только золотых погон с самыми большими в мире звездами на плечах и маршальских лампасов на брюках.
Короче говоря, Сотникову-младшему почитателями его (и в особенности отцовского) таланта было сделано предложение, от которого, как говорится, нельзя было отказаться. Нет, «Кольта» сорок пятого калибра ему никто к голове не приставлял. И даже контракт кровью подписать не требовал. Собственно, ни контракта, ни вообще каких-нибудь бумаг не было и в помине. Имело место джентльменское соглашение, согласно которому он, Сотников Владислав Георгиевич, начинающий писатель-фантаст, обязался написать для неведомых заказчиков в трехмесячный срок книгу, неважно, роман, повесть или эссе, определенного содержания…
Вот содержание-то и смущало больше всего.
По желанию заказчиков, описываемые в книге события должны были происходить приблизительно в 2025 году, причем всякого рода технические подробности, характерные персонажи и прочие писательские «штучки-дрючки», как выразился двойник незабвенного Иосифа Виссарионовича, никого особенно и не интересовали. Главным должно было быть то, что действие романа развивалось в России, где давно и бесповоротно победил ислам в одной из самых радикальных его форм. В Москве и на окружающих территориях, по неведомому капризу «меценатов», все должны были жить исключительно по законам Шариата…
Проснувшись на следующий день после памятного разговора, Владислав сначала легкомысленно посчитал все происшедшее сущим бредом, признаками надвигающейся шизофрении или чего-нибудь похуже, если есть в психиатрии, о которой он имел самые смутные представления, что-то хуже шизофрении… Однако пресловутый конверт, весомо оттягивающий внутренний карман старенького, лоснящегося на локтях пиджачка грязно-мышиного цвета, то есть самого приличного на излете развитого социализма, когда и был куплен, висевшего, по студенческо-холостяцкой привычке, на спинке стула, увы, быстро развеял иллюзию.
Садиться за заказ явных клиентов психушки не хотелось. Ну кто, скажите на милость, в России, ведущей нескончаемую войну на Кавказе и не менее тяжкую борьбу в тылу с «лицами всякой-там-разной национальности», напечатает, хотя бы микроскопическим тиражом, подобную лабуду? Полный абсурд! Никогда, даже если в авторах книги будут числиться не только Сотников-младший или даже оба Сотниковых – и старший, и младший, а даже сами братья Стругацкие, Роберт Энсон Хайнлайн или тот же «король российского книжного рынка» Бушков Александр Батькович, поодиночке и скопом! Да что там Стругацкие-Хайлайны! У Толстого бы подобное не приняли, будь он хоть Лев Николаевич, хоть Алексей… Вообще-то, помнится, Лев Николаевич, как раз, о Кавказе-то и написал изрядно.