Наследника заказывали? - стр. 10

Чтобы ничего не перепутать, вызвали такси.

– Владик выходит на пробежку в шесть часов, – горячо шепчет мне мама в машине, – потом – душ, утренний кофе, и он выезжает на работу.

– Но сейчас только пять утра, – зеваю я и прижимаю к себе Абби. – Ты мне выспаться не дала.

– Нам нельзя опаздывать. Упустим свой шанс.

В парке еще пусто, но здорово! Я первый раз так рано выхожу из дома. Оказывается, легко дышится, когда загазованная столица еще спит. Воздух наполнен свежестью и ароматом лета, где-то рядом задорно поет птичка. Я с удивлением пытаюсь найти ту птаху, которая выводит занятные трели. Неужели в Москве есть еще какие-то птицы, кроме голубей и воробьев?

Открытие за открытием!

Мы взбираемся на пригорок, с которого открывается прекрасный вид на пруд, где плавают кругами утки, на цветник, расположенный неподалеку, на беговую дорожку с отличной амортизацией. Каждый шаг по ней пружинит и подбрасывает ввысь, отчего хочется встать на носочки, раскинуть руки, как крылья, взлететь высоко-высоко в небо и раствориться в облаках. Там хорошо! Там нет ни долга, ни бандитов, ни олигарха, которому непременно нужен наследник.

Я с удовольствием разминаю затекшие ноги, делаю несколько наклонов: вдруг и правда придется догонять Абби, хотя сама в это не верю и кошусь на нашу красавицу: гуляет, обнюхивает кусты и деревья, задирает ногу, оставляя метки.

– Варя, смотри! – мама протягивает мне театральный бинокль, который на всякий случай прихватила с собой. – Видишь ту группу мужиков в колготках? Кажется, среди них босс.

– Кажется, или точно он?

– Вроде он. Капюшон на голове, лицо скрывает.

– Где?

Я ничего не могу разглядеть, поворачиваюсь и наконец вижу несколько бегунов, приближающихся к нам с левой стороны пруда. Все мужчины молодые, высокие, спортивно сложенные и одетые в специальные костюмы для бега: лосины, шорты, куртки с капюшонами.

– Видишь?

– Мама, и какой из них твой босс? Они все одинаковые! – шиплю я.

Мама выхватывает бинокль и пристально вглядывается вдаль. Я начинаю нервничать. Абби ложится у моих ног и никуда удирать не собирается, но постоянно шевелит ушами, тревожась.

– Смотри, вон тот, у которого черные колготки с зелеными разводами, – говорит мне мама. – С ухоженной щетиной.

– Они все со щетиной. Откуда я знаю, ухоженная она или нет!

– Все, некогда разговаривать! – прекращает перепалку мама. – Давай! Абби, вперед!

Мастифа поднимает голову, шумно вздыхает и на всякий случай прячет хвост. Мама вытаскивает из сумки мячик, показывает собаке и замахивается, намереваясь бросить.

Абби отворачивается и закрывает глаза.

Мама растерянно смотрит на меня.

– А что ты хотела? – развожу я руками и облегченно вздыхаю: план проваливается, можно ехать домой.

– Нет, что за псина! А ну, вставай! – мама тянет Абби за ошейник. Та поднимается, но начинает пятиться задом. Мама смотрит на беговую дорожку, на мастифу, на меня и вдруг выбрасывает мяч вперед, толкает меня и шипит: – Быстрее! Беги за ним!

От неожиданности теряю равновесие и наклоняюсь вперед. Мама придает мне ускорения ладонью по спине, и я несусь с горки, как шальная, не разбирая дороги. Теперь, наконец, понимаю мамин великий замысел: тоньше действовать – это ломиться, как танк, сквозь кусты и пыхтеть от усердия.

Вдруг чувствую, как по ногам меня кто-то бьет. Оглянуться не успеваю: мимо золотистой молнией сверкает дурмашина, по кличке Абби, и… врезается в одного из бегунов. Тот падает, я – сверху.