Наследник жестокого бывшего - стр. 22
Но не делаю того, о чем он просит. Я облизываю головку и аккуратно посасываю уздечку. Свожу его с ума. Я точно знаю, что именно это с ним происходит, потому что его рука зарывается в мои распущенные волосы и сжимает их у корней. Кожа натягивается, к ней приливает кровь, и мое дыхание учащается. Эти игры на грани жестокости мне нравятся. Есть в этом что-то такое дикое, необузданное. Как будто Юдин не может держать себя в руках рядом со мной.
Он подталкивает меня к члену, чтобы я наконец накрыла его губами, но я уворачиваюсь и провожу языком по стволу. Все, как сам Святослав Михайлович учил меня еще до момента, пока не уволил. Он рычит что-то нечленораздельное, а потом резко дергает мою голову вверх и впивается в меня злым взглядом. Вторая рука ложится мне на шею и легонько сжимает.
– Не испытывай мое терпение, Антонина, – недовольно цедит он. – Я сказал взять его в рот.
Наклонившись, он прикусывает и оттягивает зубами мою нижнюю губу, а потом резко опускает мою голову, заставляя насадиться на член ртом. Вот теперь я могу сдаться. Может быть, я переоцениваю силу своей власти, и на самом деле она не в моих руках. Но я предпочитаю верить в то, что Юдин сходит с ума именно потому что я стою перед ним на коленях, и его член у меня во рту.
Сначала я двигаю головой медленно, как он учил. Насаживаюсь на твердый ствол ртом. Обвожу языком головку. Хватка на моих волосах усиливается, и я ускоряюсь, вбирая в себя столько, сколько могу. Я не умею эти все чудеса, которые делают девушки в порно, так что даже не пытаюсь. И, кажется, Юдину и не нужны фантастические навыки от меня. Похоже, он удовлетворен уже тем, что это мои губы полируют его член.
В какой-то момент Святослав Михайлович поднимается, заставляя меня сесть на пятки. Двумя руками фиксирует мою голову и начинает сам вколачиваться. Я задыхаюсь, давлюсь и умываюсь слезами. Но мои глаза широко распахнуты, и наши с Юдиным взгляды столкнулись и как будто склеились. Я вижу, как под полуопущенными ресницами его взгляд заволакивает черным туманом. Чувствую, как член напрягается сильнее. Он близок к финалу. Я хочу подарить ему это наслаждение. Хочу, чтобы ночью он видел во сне именно эту картинку.
Несколько грубых толчков – и я проглатываю все до последней капли. Наслаждаюсь его вкусом и видом перекошенного от удовольствия лица с крепко стиснутыми зубами.
Он выскальзывает из моего рта и оседает на кровать, шумно дыша. Я подаюсь вперед, чтобы получить свою порцию ласки, но Юдин берет с кровати свои боксеры и бросает на пол.
– Будешь уходить, забрось их в стирку, – бросает небрежно и, не глядя на меня, забирается голышом под одеяло.
Я тяжело сглатываю едкую, прожигающую внутренности обиду. Между ног влажно и пульсирует. Мне совсем немного нужно, чтобы достигнуть пика. Но он даже такую малость мне не подарил. Использовал, как резиновую куклу, и теперь вышвыривает прочь.
Взяв с пола боксеры, я медленно поднимаюсь на ноги, стараясь игнорировать дискомфорт между ног и тянущую боль в груди. Никогда Святослав Михайлович еще не поступал так со мной. Из этой спальни я всегда выходила удовлетворенная.
Что это? Какая-то новая игра? Желание побольнее ударить меня? Указать на мое место? Я не знаю ответа ни на один из вопросов, но внутри все просто горит от боли и несправедливости.