Наследник империи - стр. 13

– Кхе-кхе… Сынок…

– Ведь ей предстоит выкормить пятерых детей.

– А не много? – усомнился Сгорбыш.

– В самый раз, – заверил я. – Еще она должна быть доброй. Само собой, порядочной. Я у нее буду первым.

– И ты, развратник, этого требуешь? – усмехнулся Сгорбыш. – А совесть у тебя есть?

– Я не развратничал, – тут же возразил я. – Прививал иммунитет. А своей жене я и сам его привью.

– Мерзавец ты, – ласково сказал Сгорбыш. – Ох и мерзавец!

– Что есть, то есть, – вынужден был согласиться я.

– Ты никогда не женишься.

– Посмотрим.

Я вспомнил этот разговор потом, в момент настолько важный, что от него зависела дальнейшая моя судьба. Когда решал загадку Сгорбыша. Проявлял НЕГАТИВ. Потому что это был важный разговор, ключевой, он тоже его не забыл. Он построил на нем цепь моих логических умозаключений. Набойка-то от женской туфли!

В моем рассказе нет ничего лишнего, хотя вам может показаться, что я многословен. Все по существу. Потому что сейчас я подхожу к сути. К халтуре, которой занимались мы помимо основной работы.

Талант у Сгорбыша был. Поработав с ним пару месяцев, я тоже перестал в этом сомневаться. Но платили ему в редакции копейки. Бонусом было то, что его не увольняли, во сколько бы он ни явился на работу, и терпели его запои, которые случались раз в месяц, в день зарплаты. Погудев несколько дней, Сгорбыш являлся в офис ровно в девять часов утра, подбородок и щеки выбриты до синевы, усы аккуратно подстрижены, аромат дорогого одеколона перебивает запах перегара. И никто не делал ему замечаний. Таковы были правила игры в поединке редакция – Сгорбыш. Главное, чтобы он угождал привередливым звездам, которые на обложках журналов и на их глянцевых страницах, всех, включая последнюю, хотели быть неотразимыми. Сгорбыш и угождал, но предпочитал простых смертных. Несмотря на свой огромный талант, он так и не стал модным фотографом. Из тех, что имеют собственную студию, к которым надо записываться загодя и платить огромные деньги.

– Почему? – спросил я.

– Пью я, – со вздохом ответил Сгорбыш.

– Почему?

Вот на этот вопрос он не смог ответить. Я подозревал, что здесь скрыта роковая тайна. Сто процентов: женщина. Красивая. Но Сгорбыш об этом не рассказывал. Потом я задумался. Ведь моей второй, и, похоже, главной, задачей было удержать его от пьянства. Я должен понять, почему он пьет.

Почему пьет русский человек? Я полагаю, оттого, что ему грустно и холодно. Ведь он живет в огромной, холодной, забытой Богом стране и страдает в ней от вселенского одиночества. От несправедливости. Ни в одной стране мира на одну душу населения не приходится столько несправедливости, как в нашей. Те, у кого воруют, пьют от обиды. Те, кто ворует, от стыда. И, напившись, начинают доказывать себе и окружающим, что иначе нельзя: дают – бери, не возьмешь ты – возьмут у тебя. А мы… Я имею в виду пострадавших. Русских людей, которые всю жизнь бьются головой о стену. Мы слишком уж совестливые. Нам стыдно за то, что мы позволяем себя обворовывать. Мы пьем от неловкости за наших богачей. Богатства нации принадлежат, увы, далеко не лучшим ее представителям. В этот момент я вспомнил себя в юные годы и вздохнул. Проехали.

А почему пьет талантливый русский человек? От безысходности. Россия предпочитает любить своих героев мертвыми. Мертвый гений – настоящий гений. В щедрости воздаваемых после смерти почестей с ней опять-таки никто не сравнится. Вот они и пьют, таланты. Чтобы поскорее сгореть и умереть. Уверенные, что после смерти им воздастся. И мы эту веру всячески укрепляем. Воздастся, да. После смерти. Так что мрите, дорогие наши. Мрите. А мы не будем вам мешать.