Наследник для иностранца - стр. 31

Обычно во время завтрака Кирилла на кухне нет, и сегодня я первый раз варю кашу под его взглядом. Неловко и непривычно, но деваться некуда, и пока Тёмка водит маленькой машинкой по столику, я кручусь у плиты, спиной чувствуя на себе взгляд Кирилла.

Уходить он и не собирается. Я надеялась, что Авдеев возьмёт кофе и поднимется в свою башню. Но нет, он присел за стол и, словно это обыденное семейное утро, сидит напротив сына.

Так, может, сам и покормишь, раз следишь за мной, как надзиратель?

– Ты в моём доме, а это мой сын. Захочу – буду следить, – недовольным тоном говорит Кирилл, и я, округлив на него глаза, осознаю, что моя фраза была сказана вслух.

Идиотка!

– Тебе бы подлечиться, – бросаю Кириллу, злясь и на себя, и на него. – Кажется, у тебя раздвоение личности, – говорю, опускаясь на стул рядом с Тёмкой и помешивая кашу.

– Не забывайся! – предупреждающим тоном обращается ко мне.

– А то что? – взрываюсь я, но при этом улыбаюсь, чтобы не испугать ребёнка. – Я уже устала от всего этого! От тебя, от этого дома-тюрьмы, – говорю, и самой себя жалко становится. – Сколько можно? Что я тебе такого сделала? Ушёл тогда, даже не дав мне возможности поговорить с тобой. Не надо было возвращаться и портить мне и сыну жизнь, – на последнем слове я уже сглатываю ком в горле. И, может, я бы продолжила, если бы нас не прервали:

– Кирюша, братик, ты кажется забыл, что в твоём доме есть кто-то ещё, – раздаётся голос вчерашней гостьи.

Что значит «братик»? У Кирилла есть сестра? То есть между ним и этой девушкой совсем другие отношения?

– Карина, чувствуй себя как дома, – отмахивается мужчина от неё.

На какое-то время замираю, думая об отношениях этих двоих, и только когда Тёмка решает, что кушать кашу нужно непременно руками и со всей его детской силы ударяет по пластиковой тарелке, я выхожу из оцепенения.

– Ужас какой! – восклицает гостья, увидев, как тарелка переворачивается, а манная каша оказывается на столе. – И кто этих детей придумал?! – цокает языком девушка.

– Вы тоже ребёнком когда-то были, – фыркаю я в ответ, вытирая со стола шедевры моего сына.

– Надеюсь, не таким, – усмехается она.

– Карина! – рявкает на неё Кирилл. – Это мой сын, выражения выбирай! – смотрит на неё гневным взглядом, и я даже выдыхаю с облегчением.

– Так я ничего и не говорю. Это вон, мамаша виновата, – кивает на меня, и я готова поклясться, что моё лицо багровеет на глазах.

– Знаете, что… – начинаю закипать, но, резко поднявшись на ноги, Кирилл останавливает меня.

– Выйди, – обращается к своей, как оказалось, сестре, кивая на дверь, ведущую на задний двор.

О чём они говорили, я уже не узнаю, но, судя по выражению лица Кирилла, он сестру не хвалил. А она не отставала и, жестикулируя руками, высказывалась ему в ответ.

Прибирая за сыном, краем глаза наблюдаю за ними и не понимаю, как я не заметила сходства между Кириллом и этой девушкой ещё вчера. Ведь они очень похожи – тот же нос, форма губ, только у Карины черты лица мягче, но если внимательно присмотреться, то схожесть на лицо. И как только я могла подумать, что это его любовница?! Ревность выскочила быстрее здравого смысла, вот и не видела ничего.

– Качели, – кричит сын, обращая моё внимание к себе.

– А кто перевернул тарелку с кашей? – смотрю на ребёнка, а он хмурит бровки, якобы думая.