Наследник для чемпиона - стр. 33

А если бы он это не сказал? Если бы продолжил целовать? Неужели я бы позволила… Конечно, нет. Рано или поздно я бы сама одумалась. Рано или поздно? Боже мой… Все действительно могло зайти слишком далеко.

А Миша? Он ведь мог проснуться, испугаться и расплакаться!

Последние мысли торкают меня, когда я захожу в комнату и нахожу взглядом спящего малыша. Осторожно взобравшись на кровать, устраиваюсь рядом и беру его за ручку.

Что я за мать? Из-за мужчины забыла о самом главном – своем ребенке. Вот как себя назвать? Тем самым словом, которое, судя по обращению, применяет ко мне Тихомиров.

Так расстраиваюсь, что даже плачу. И потом, когда слезы иссякают, грызу себя, пока уставший организм не сдается и не отключает сознание, утягивая меня в беспокойный сон.

15. 15

Птичка

Утром я мало того что просыпаюсь в отвратительном настроении и с опухшим лицом, так еще и на полчаса позже положенного. Подскакиваю, как угорелая. На то, чтобы привести себя в порядок, времени нет, я уже должна быть на кухне и готовить Тихомирову завтрак. Но забежать в ванную, чтобы справить нужду, умыться и почистить зубы, я все же себе позволяю. Практически на бегу перескакиваю из пижамы в сарафан и с колотящимся сердцем несусь вниз. И все равно не успеваю управиться с омлетом до появления Тимура.

Он кажется удивленным, застав не только пустой стол, но и меня на кухне. А у меня при виде него сердце будто кто-то в кулак зажимает. Так ноет и жжет, вдохнуть невозможно.

– Доброе утро, – выдавливаю, быстро опуская взгляд. Лопатка в руках дрожит. Забыв, что Тихомиров любит цельный блин, порываюсь нервно перемешать прихватившуюся массу. Благо, опомнившись, вовремя торможу себя. Откладываю лопатку на подставку, прежде чем дать пояснение, каким бы нелепым оно ни звучало: – Извини, я проспала, – дается сложно. После вчерашнего просить у него хоть за что-то прощения – кажется кощунственным. – Минуту, все будет.

Хоть бы что-то ответил!

Молча проходит к столу и садится. Продолжая злиться, переворачиваю омлет, закрываю его крышкой и, оставляя томиться, заставляю себя взять со столешницы тарелку с фетой, черри и черными оливками. Иду к Тимуру, упорно глядя лишь себе под ноги. Руки выразительно трясутся, пока опускаю блюдо на стол.

– Сок, чай или кофе? – голос от волнения садится, звучит сипло и прерывисто.

– Кофе, – отбивает резковато.

В клубе я бы мысленно окрестила его напыщенным мудаком и забыла, но с Тихомировым это не сработает. Обидно, что ни говори.

Быстро кивнув, спешу скорее обратно к плите. Действую практически машинально: программирую кофемашину, перекладываю омлет на тарелку и притрушиваю его сверху зеленью.

На самом деле Тимур очень редко пьет кофе. Обычно предпочитая сок, оставляет его нетронутым, даже по утрам. Значит ли это, что он тоже плохо спал? Только я страдала, а Тихомиров удовлетворял плотские желания. Зачем бы еще Клинт приводил ту девушку? Это повторяется каждую ночь?

Вот какая мне разница? Мне должно быть все равно!

Господи… Сердце вновь замирает и до боли скукоживается.

Зачем только Тимур целовал меня и делал это непристойное предложение? Не понимаю… Если у него жизнь более чем устроена, а в этом я уверена, стоит ли бодаться со мной? Какой-то беспредел…

Закончив с завтраком, в очередной раз спасаюсь бегством. А пару часов спустя, едва только отпускают переживания, Клинт приводит няню. Каким же шоком для меня является, когда я узнаю в ней ночную девицу! Я смирилась с тем, что Мишей будет заниматься незнакомая мне женщина. Но не шлюха ведь Тихомирова!