Наследник для чемпиона - стр. 17

Как меня бесит, когда он называет Мишу так! Обезличивает, выражая более чем очевидное пренебрежение.

– Сколько еще времени займет это расследование? – спрашиваю нейтральным тоном, хотя в груди все клокочет.

– Никто не знает.

– Ясно. Это все? Могу я идти? Миша без меня не уснет… – мой голос обрывается не так, как бы я хотела.

Я словно теряю дыхание. Да, я его теряю, конечно. Пыталась отчеканить каждое слово, а получилось… Со стороны, наверное, выглядит так, словно Тихомиров меня волнует. А мне на него плевать!

Он ничего не отвечает. Просто лениво продолжает меня разглядывать. Смыкаю губы, пытаюсь выровнять легочную вентиляцию. Но дыхание все равно кажется учащенным.

Тимур тянется ко мне рукой и берет прядку волос. Стремительно отшатываюсь и инстинктивно бью его по пальцам.

– Я не люблю, когда меня трогают, – с запозданием понимаю, как это выглядит со стороны, и пытаюсь самую малость смягчить, чтобы не выглядеть как истеричка. Да и вообще, лучше Тихомирову сразу все разъяснить. Нечего распускать руки. – Возможно, тебе трудно перестроиться, – выпаливаю взволнованно. – Но я больше не младшая сестренка твоего друга, а взрослая женщина. Ты не можешь ко мне прикасаться.

Как Тимур реагирует на мою пламенную речь? Ухмыляется, черт его подери!

– Спокойной ночи, – наконец-то мой голос звучит холодно.

Только ему хоть бы что.

– До встречи, Птичка.

Дверью хлопаю ненамеренно. У меня нет привычки портить чужое имущество, просто не рассчитываю силы. Наверное, в тот момент ничего не могу контролировать. Поднимаюсь по ступенькам, одну за другой прохожу, а в висках одно и то же стучит.

Он не помнит… Он не помнит… Он не помнит…

Полчаса назад я боялась, что Тихомиров узнает о том, что Миша его сын. А сейчас мне больно из-за того, что он, оказывается, совсем все забыл. Все. Какая жуткая ирония жизни. Впору расхохотаться над собственной глупостью, да только не получается.

– Ну, что там? – мама встречает в прихожей.

– Ничего.

– Что значит, ничего?

– То и значит. Он ничего не понял, – повесив куртку, направляюсь в ванную. Уже взявшись за ручку, спрашиваю у мамы крайне спокойным голосом: – Присмотришь за Мишей, пока я в душ схожу?

– Конечно. Иди. Я пока начну ему читать.

– Спасибо.

Старая Полина, несомненно бы, расплакалась. Но не я. Все эти эмоции проходящие. Больше неважно. Для меня имеет весомое значение лишь мой сын. С ним все хорошо, и я счастлива. А завтра, когда все стихнет и забудется, буду еще счастливее.

[1] «Well done» – максимальная степень прожарки стейка.

8. 8

Птичка

– Мам, холодец снова не застыл, – со вздохом сообщаю я, глядя на хлипкое желе.

– Черт возьми, – ругается за моей спиной мама, непрерывно стуча по клавишам. – Гори он синим пламенем, этот холодец! Чтобы я еще его готовила!

– Ну, ничего страшного. Растопим и съедим первого числа, как бульон, – захлопнув дверцу холодильника, распечатываю сыр и выкладываю его на доску. – Помнишь, папа так любил? – улыбаюсь.

– Помню, конечно, – голос мамы меняется, становится мягче. На какое-то время она даже тарабанить по клавиатуре перестает. Пару секунд молчит, а потом важным тоном выдает: – Подсыпь-ка конфет в вазочку, а то опустела, – и возвращается к своей книжке.

– Опустела? Сама по себе? – хмыкаю я. – Точишь сладкое, как бобер дерево. А потом анализы плохие.