Наследница. Прикосновение Тьмы - стр. 22
Учебные столы отсутствовали. Бо́льшая часть кабинета отводилась под зрительный зал: с креслами, обтянутыми зеленым бархатом, которые стояли перед импровизированной сценой. Раз в неделю, когда братья возвращались домой после долгой дороги, они просили Элисон устроить для них концерт в этом самом зале. И тогда она надевала то, что они хотели, и играла весь вечер то, что они просили до тех пор, пока им не надоест ее слушать. Учебный процесс раздражал младшую Ричи – он был сущим кошмаром, – но сама по себе музыка радовала ее слух. Она бы и дальше занималась ею, только с другими наставниками… что, конечно, никто бы ей не позволил. Проходя мимо стула, Элисон пнула его от негодования и обиды.
– Нечего стоять у меня на пути! – воскликнула она, обращаясь к тому, кто осмелился преградить ей дорогу. Обидчик продолжал стоять на своем месте как ни в чем не бывало и не обращал внимания на агрессию своей соперницы. Девушка решила, что сходит с ума, раз уже ведет беседы с неодушевленными предметами. Она обогнула препятствие в виде стула и подошла к закрытому шторами окну. Элисон чуть-чуть отодвинула тяжелую ткань в сторону. И что она рассчитывала там увидеть? Метель бушевала за окном. Злой ветер швырял по двору мокрый снег, который налипал на стекла и наружные стены. Младшая Ричи вздохнула. Она все еще лелеяла пустую надежду погреться в летних солнечных лучах, но, чем ближе ее совершеннолетие, тем яснее девушка понимала: этой мечте не суждено стать реальностью.
Хейки почему-то не спешил на уже начавшееся занятие. Элисон надеялась, что он вовсе не придет, но внутренний голос, который ее никогда не обманывал, с въедливой точностью напомнил, что брат еще не пропустил ни одного урока. Она присела на мягкую скамью перед фортепиано, на клавишах которого лежали нотные листы. Перед очередным занятием Хейки оставлял их в разложенном виде, чтобы младшая Ричи, придя в кабинет, могла заранее ознакомиться с новым произведением. От нечего делать Элисон стала перебирать и перекладывать с места на место листы, параллельно задаваясь вопросом, что на этот раз взбредет в голову вампиру. На занятия он имел привычку приходить «с подарком», стараясь дать ей что-нибудь сложное для изучения. И все для того, чтобы подарить себе лишний повод наказать ее за игру с ошибками. Еще одна печальная мысль. Элисон положила голову на клавиши, отчего инструмент издал грубый и резкий звук.
Не прошло и минуты, как она ощутила похлопывание по своей спине.
– Сядь прямо, – послышался голос Хейки.
Девушка резко обернулась, испуганная внезапным прикосновением и появлением брата. За четырнадцать лет жизни в своем доме она так и не смогла до конца привыкнуть к некоторым способностям вампиров. Братья перемещались по поместью бесшумно, часто с помощью магии, заставляя младшую Ричи каждый раз подпрыгивать от неожиданности. Она подозревала, что это их забавляет: другого объяснения странным выходкам вампиров Элисон не находила.
Хейки смотрел на нее с осуждением. Из-под очков с толстыми стеклами его глаза казались огромными, а взгляд – еще более холодным, чем обычно. Элисон недоумевала, зачем он носит очки, если зрение у вампиров во много раз превосходит человеческие возможности, но предполагала, что таким образом Хейки пытается создать себе образ строгого учителя. Впрочем, у него это отлично получалось и без очков: он, как и всякий наставник, не прощал ошибок в учебе, и подтверждением серьезности его намерений служила длинная указка из светлой древесины, которую он брал с собой на занятия. Она – его верная помощница – пресекала любые попытки увильнуть от работы. Когда Элисон начинала сутулиться или делала в игре ошибки, брат пускал указку в ход. Поэтому почти каждое занятие с Хейки оборачивалось для девушки болью и слезами. Братья и так редко пребывали в добром расположении духа, а уж когда Элисон делала ошибки… Иногда им требовалась всего одна незначительная деталь, всего один нелепый случай, чтобы получить повод унизить ее.