Наследница - стр. 9
Однако на этот раз все ее планы сбились, и она рыдала в три ручья уже с раннего вечера пятницы, потому что находилась в состоянии тяжелой и безнадежной влюбленности в Пашу Синицына. На собрании, по-бабьи испугавшись, что его переведут и она больше никогда его не увидит, Катя сгоряча ляпнула что-то насчет отсутствия семьи и тут же прикусила язык. Голосование перенесли, с переводом решили повременить. Но Павел для Кати был безвозвратно потерян, – он скорее женится, чем откажется от должности.
В субботу утром Катя проснулась от звонка и побежала открывать, начисто позабыв, что накануне проревела полночи. На пороге, опершись локтем о косяк, стоял Павел – бледный, взъерошенный, с кругами, залегшими под глазами. Костюм его отливал сталью.
– Вы, Екатерина Ильинична, конечно, не ожидали увидеть меня сегодня, не так ли?
– Да… То есть – нет. То есть – да… Нет.
– Можно войти? – спросил Павел, воспользовавшись ее замешательством.
– Конечно, – она пропустила его в прихожую и, плотнее запахивая халат, засуетилась: – Только подождите минуточку, я переоденусь.
– Не нужно, – он поймал ее за локоть, – я всего на два слова. Мне известно, что на собрании вы высказались против моей кандидатуры.
Катя густо покраснела и пробормотала:
– Я… вы понимаете… вы…
– Я все понимаю. Вы по-своему абсолютно правы. Но поймите же и меня…
Тут он театрально развернулся к ней и замер, не закончив фразы. Катя перестала дышать, заметив, как горят его глаза.
– Я не могу жениться, – объявил Синицын. – Потому что давно люблю женщину, которая не отвечает мне взаимностью. Я даже не смею подойти к ней, не смею думать о признании. Потому что она – выше меня, она лучше меня… И знаете еще что? Несмотря на то, что я безумно люблю свою работу, я скорее откажусь от места, чем женюсь на другой!
– Да? – промямлила Катя, почувствовав, что сейчас снова расплачется. – Я совсем не знала… Извините меня, я…
– Конечно, вы не знали, – горько усмехнулся Павел Антонович. – Да и к чему вам было это знать? Это ведь ничего не изменит!
– Но почему же?.. Я попробую поговорить с коллегами…
Павел Антонович посмотрел на нее непонимающим взглядом.
– Ах, вы о работе… Я хотел сказать, что ничего этого не нужно. Я и сам не смог бы без нее уехать. Даже представить не могу, что больше не увижу ее.
Последние слова он произнес, мечтательно глядя в потолок.
«Господи, – думала Катя, – он безумно влюблен. Куда же я лезу?» Она отчаянно смело посмотрела ему в глаза, хотела извиниться, сказать что-нибудь утешительное, но женское любопытство – жажда женщины узнать имя соперницы – прорвалось сквозь все ее потуги вести себя корректно:
– И кто же она?
Голос ее сорвался, вопрос прозвучал с оттенком истерики.
– Вы, – ответил Павел.
Екатерина Ильинична еще некоторое время стояла перед ним с открытым ртом, пока его ответ прокладывал себе дорогу к ее воспаленному мозгу и горечью наполненному сердцу. А когда она наконец услышала и поняла, то внутри произошел страшный взрыв и, упав в кресло, она зарыдала навзрыд…
Спустя неделю Синицын получил назначение, а спустя девять месяцев сбылась мечта Кати – она ушла с опостылевшей работы в декрет и навсегда осталась домохозяйкой. Катя родила ему двух сыновей – Артема и Бориса.
Павел Антонович разгладил смятый листок. Слева от обведенной суммы стояли три имени: Катя, Артем, Борис. Раздумывал он недолго. Если Катя и любила его когда-нибудь, то только в первые три месяца беременности. Потом ее положили в больницу на сохранение. А уж когда появился на свет Артем, вся ее любовь досталась ему безраздельно.