Наследница для Чудовища - стр. 14

— К кому?

— Ко мне. А что ресничками захлопала? Здесь остаться хочешь?

Все, чего я хочу — это свободы и права лично распоряжаться своей судьбой. Не быть марионеткой в жестоких войнах моего брата и Громова.

Подобно актрисе, натягиваю на лицо улыбку, поднимаю ладошку и на свой риск касаюсь груди Чудовища. Совсем легонько, но так, чтобы он почувствовал. Проскальзываю выше к плечу, шее. Дотрагиваюсь до его колкой щеки, поглаживая пальчиками.

— Спрячьте меня, пожалуйста. Только рядом с вами я могу быть в безопасности…

Я не нахожу в его глазах восхищения мной. И не рассчитывала. Чудовище улыбается и смотрит иронично. Хитро прищуривается и медленно отстраняется. Он выпрямляет спину, двигаясь назад, а я не позволяю. Давлю ладошкой ему в плечо и практически висну на крепком, как на скале, теле. Не чувствую под собой опоры, словно внизу бездонная пропасть.

Я вынуждена играть на струнах души Замута, как на арфе, хотя в этом деле неопытна. Жестокие твари просто не оставили мне другого выбора, сделав меня разменной монетой. Я должна подготовиться к воплощению кошмара, в котором Громов узнает о моем родстве с семейством Хамаровых.

Закрываю глаза и на свой риск привстаю на цыпочки. Слышу тихий голос Чудовища:

— Вискарь нашла?

— Я абсолютно трезва…

Чуть приоткрываю рот, и хорошо, что Замуту неизвестно, насколько сильно колотится мое сердце. Тянусь к его лицу, перебарывая собственные страхи.

Внезапно Чудовище припечатывает меня к себе, грубо стискивает, обжигая рукой спину. Второй касается затылка и, наклоняясь, окутывает лицо частым дыханием. Он что-то шепчет, а я уже не слышу — в голове стоит пронзительный писк, и лучше бы в эту минуту мне выпить успокоительного. Кажется, Замут станет первым мужчиной, кто заберет с моих губ поцелуй. Это жутко. Никому не пожелаешь.

Я чувствую, как его ладонь плавно скользит вниз и полностью накрывает мою ягодицу. Он сталкивает нас лбами и касается моего подбородка, еще выше приподнимая лицо. Я забываю дышать и трепещу, когда Чудовище еле задевает губами мои губы, увлажняет, очерчивая их языком по контуру. Я думала, что упаду в обморок от отвращения, но это… это оказывается невероятно приятно.

Его губы такие мягкие, теплые. Горчат от ментола и табака. Но больше пугает то, что мне приятно и я не ощущаю отвращения, хотя должна была бы. Чуть прикусывая, он затягивает мою нижнюю губу, потом другую, лаская поочередно. Рукой поглаживает попу.

Неумело пытаюсь отвечать, но, похоже, только веселю наемника. Он широко улыбается на секунду, дотрагиваясь кончиком носа до моего. Я слабею, не чувствую ног. Не дай святые, чтобы Замут стал подозревать меня во лжи. Трясусь, как одинокий листик на ветру, а Чудовище тянется за вторым поцелуем.

— Командир! — сторонний голос звучит неожиданно.

Для меня, во всяком случае. Я замираю, будто совершила что-то ужасное, греховное. Замут останавливает ласки, шепчет мне в рот, но адресует слова наемнику:

— Мелкий Бивень… как ты не вовремя.

Отстраняясь резко, слизывает остатки моего вкуса с губ, выпрямляется и прячет меня за спиной.

— Тысячекратно извиняюсь. Машина готова, можно увозить стряпуху.

Я выглядываю из-за Чудовища и прихожу в некий ступор. Что? Это кто?

Сутулый щуплый паренек быстро моргает от тика. С дворняжку ростом и в костюме, будто с чужого плеча. Почти утопает в нем. Он совершенно не похож на могучих атлетов Громова, от сурового взгляда которых мне хочется надеть мантию невидимки. У него впалые от худобы щеки и аномально крупные зубы. Словно забор, да еще и кривые. Не смею утверждать, но, наверное, поэтому Бивень.