Наследница - стр. 18
– И надолго сюда? С вещичками-то?
– Пока не знаю.
– Вы кто Толмачевым будете? – продолжала допрос тетка Татьяна.
– Кому? – не поняла Вера. И тут же сообразила, что Толмачев – это фамилия отца. – Я дочь Владимира Толмачева, а мой дед – Игорь Толмачев. Папа давно уже умер, а дед – примерно четыре года назад. Ни его, ни бабушку я никогда не видела. Мне письмо пришло, что я единственная наследница этого дома, вот и приехала взглянуть, – принялась объяснять Вера.
Все настороженно слушали. Напряжение передалось и Вере, хотя она не могла уловить его природу. Снова эта необычная реакция на слова о наследстве!
– Может, поживу пока здесь, – неуверенно закончила она.
– Ну-ну. Вот, значит, оно как, – кивнула тетка Татьяна.
– Беда таперича будет, беда, – вдруг громко заголосила сухонькая старушка в клетчатом платке, низко надвинутом на лоб, смешно выговаривая «бяда» и «таперича».
«Сумасшедшая!» – решила поначалу Вера, но наткнулась на взгляд старухи и поняла, что поторопилась с выводом. Изо рта кликуши размеренно неслись горестные рулады, при этом выцветшие глаза, в которых светился ясный ум, цепко, с инквизиторской холодностью всматривались в лицо Веры.
– Возвернулася – теперь уж никуда не денисси, никому не жить тута! Окаянная ты, окаянная. Были нам знаки! Все видали – не все верили-и-и!
– Машка, что ты как на похоронах! – цыкнул на жену Семеныч. – Но вообще, да. Не к добру.
Все заговорили разом. Вера не могла ничего разобрать и растерянно вертела головой, пытаясь понять смысл происходящего.
– Хватит вам! Совсем запугали девушку! Пусть осмотрится, поживет. Может, и уедет, что ей с нами, стариками, делать? – зычным учительским голосом возвестила Ирина Матвеевна. – А вы, милая… Как вас, кстати, зовут?
Вера назвалась.
– Вы, Верочка, не обращайте внимания. Мы живем обособленно, своим мирком. Люди здесь не злые, сами увидите. Не сердитесь, пойдемте, я провожу.
Они с Ириной Матвеевной пошли, наконец, к дому. Пожилая учительница сразу понравилась Вере. Бывает иногда, что человек, которого видишь впервые в жизни, кажется близким и давно знакомым.
Дом, полученный в наследство, оказался совсем не таким, как боялась Вера. Она ожидала увидеть почерневшую от времени ветхую, полуразвалившуюся деревянную лачугу, покосившийся забор, заросший сад – брошенный, неухоженный клочок земли. Дед умер несколько лет назад, бабушка, по всей видимости, и того раньше, так что за домом некому было присматривать. А может, они тут вообще не жили. Вера ведь ничего о них не знала.
Ирина Матвеевна оставила Веру любоваться своим имуществом, а сама отправилась домой. «Ваш дед оставил мне ключи, когда уезжал», – пояснила она. Дом стоял особняком. Единственный на четной стороне улицы. Все остальные вытянулись немногочисленным строем напротив. Одноэтажный, с прочной на вид дверью и тремя глядевшими на улицу окнами, он был выстроен вопреки Вериным ожиданиям из белого кирпича.
За домом виднелась баня, небольшая и тоже кирпичная. Деревянный забор, который опоясывал участок, почти везде был целый, ровный, с аккуратной калиткой. Пройдя по периметру участка, Вера лишь в одном месте, возле яблони, увидела разрыв: в открывшемся провале на земле валялись гнилые черные доски. К крыльцу от калитки вела дорожка, выложенная плоскими каменными плитками, сквозь которые упорно пробивалась трава. Все выглядело добротным и обжитым. Обитаемым. И только большой сад был запущенным, заросшим травой и кустами.