Наследие. Том третий (2017—2018) - стр. 8
Но он решил. И смерть тому расплатой.
Но знал ли он, что свита короля,
Тем королём всегда и управляет,
Возвысит, а потом всего лишит.
Она всегда лишь одного желает,
Когда же смерть эпоху завершит —
Эпоху одного, чтобы другие
На старости поцарствовали всласть.
Быть может, от того мы и такие,
Что обмельчала наша жизнь и власть…
Чтобы вспомнить
По просторам космоса летаю
Между звёзд корабликом плыву…
Где-то там осталась Русь святая,
Русь живая… Значит, я – живу!
Пусть теперь я вроде не у дела,
Завершив земные все дела,
Но душа расстаться не хотела
С Русью. И обратно позвала…
И вернулся я в края родные,
Только нет святой Руси давно,
Времена и люди в ней иные,
Но быть с ней мне, видно, суждено…
Суждено стать красным командармом,
Белым генералом иль царём?
Каждому своё – какая карма…
Всё равно когда-нибудь умрём.
И оставив эту жизнь чужую,
И страну чужую навсегда,
В вечность улетим свою большую,
Чтоб про Русь вдруг вспомнить иногда…
Кто был никем
Всё сказано: плохое и хорошее
Про тот февраль в столетний юбилей.
Убитых кровь словами припорошена,
С других же так и капает елей…
Отпето всем и все уже отпеты
И в наших храмах снова тишина.
Переживём семнадцатое лето,
А там придёт к нам в красном сатана…
А там опять и митинги и речи,
Ни слова покаяния за век.
И будет юбилей страной отмечен
И снова нищим будет человек…
Как будто ничего не изменилось —
Кто был никем, тот и сейчас никто…
А может революция лишь снилась
И вождь её, тот, в кепке и пальто?
В гостях у мамы
У мамы снова день рождения
И ей опять несу цветы,
Туда, где царствует забвение,
Где лишь могилы да кресты.
И по дороге, в магазине,
Куплю я шкалик нам двоим,
И вместе с ней немного примем,
Ну, а потом поговорим,
Как без неё мне одиноко,
И как я жду и не дождусь,
Когда свет снова вспыхнет в окнах,
Но в окнах темнота и грусть.
И мама мне не отвечает,
Она всё слышит, но молчит,
Не угостит, как раньше, чаем,
Хотя грехи мне все простит.
Сижу один в гостях у мамы
И всё же вновь домой пора,
В мир свой, увы, не лучший самый,
Ждать новый март. Всё как вчера…
Слишком поздно
Я повзрослев и постарев,
Стесняться стал вдруг слова «мама»,
Тебя обидою задев,
Всё чаще я молчал упрямо.
И до сих пор я не пойму,
К чему упрямство было это.
Молчал. Зачем и почему?
И ты молчала, злом задетая.
Жизнь слишком поздно исправлять
И поздно в детство возвращаться,
Туда, где есть отец и мать,
Где я хотел бы сам остаться.
…Жду воздаяния за зло,
За все обиды жду отмщения,
За всё, что было и прошло…
Но у кого просить прощения?
Последняя ночь империи
И в Петроград опять пришла весна,
На этот раз оставив всех без сна,
И Зимний, опустевший, вряд ли спал,
Предчувствуя империи финал…
И император где-то в древнем Пскове
Так не хотел напрасной русской крови
И в эту ночь скорей всего молился,
А, может, сон ему кровавый снился…
Но мартовский рассвет был неизбежный
И не было России больше прежней
И не было желания и воли
Держать народ, избравший путь, в неволе —
Путь страшный, путь кровавый, в мрак и бездну.
И понял Он, что царь он бесполезный…
И он отрёкся! Нет, не от России,
Как бы его враги не поносили,
И не от Бога и не от народа —
Отрёкся от семнадцатого года…
Вороньё
Словно чёрной тучей облепило
Купола деревьев вороньё
В парке моём старом сердцу милом
И душе покоя не даёт.
То сорвётся в небо стаей чёрной,
То на землю с неба упадёт,
Вместо песни соловья задорной