Наследие - стр. 44

Она перешла к выпадам, отлично понимая, что София сопровождает ее насмешливыми неодобрительными взглядами, потом соединила движения, считая вслух, и закончила вращением бедер и растяжками.

– Ну, вы поняли. Выполняйте это в любой момент, пока бегаете по магазинам, печете пироги, заворачиваете подарки, просто ничего не делаете, и если повезет – будете такие же подтянутые, как моя невероятная Нонна.

Эдриен обняла Софию за талию:

– Как смотрится? И как мне повезло, что у меня та же ДНК?

– Она мне льстит, потому что все это правда. – София со смехом обняла Эдриен и поцеловала в щеку. – Давайте печенек поедим.

– Давайте.

Эдриен повернула голову, прижалась щекой к щеке Софии и улыбнулась в камеру. – Веселого Рождества и хороших каникул от нас – вам. Не забывайте, будьте подтянуты, сильны и прекрасны. До следующего года!

Эдриен щелкнула пультом.

– Ты работала идеально!

– Хочу видеть. Прокрути мне.

– Обязательно. Но под печеньки.

– И под вино.

– И под вино. Жуть до чего люблю тебя, Нонна.

Эри, Пенсильвания

В холодную пасмурную ночь конца декабря, когда кружились в воздухе легчайшие снежинки обрывками кружев, поэт сидел, скорчившись, на заднем сиденье блестящего синего седана.

Сигнализация? Замки? Проще простого, если подготовиться.

Слишком много времени прошло между двумя волнующими моментами, но выбирать надо тщательно. И снова пистолет, хотя другие чувствовали и клинок, и биту. Но – пистолет, оживающий в руке, когда делает свою работу.

Излюбленное оружие.

Излюбленная дичь.

Разве не показала она себя шлюхой? Разве сейчас не валяется она в номере дешевого мотеля, позволяя пролезть в себя чужому мужчине, а не мужу? Ей бы хорошо кайф поймать, потому что это – последнее, что она почувствует.

Не будет тебе «счастливого нового года», сука.

Весь в черном, тень, невидимый. Шлюха наконец открыла дверь. Ее облило светом из комнаты. Она послала воздушный поцелуй такому же обманщику внутри и улыбалась всю дорогу до своей машины.

Нажала кнопку открытия – снова закрытой машины, села за руль.

Глаза ее в зеркале заднего вида вдруг стали огромными на миг, на этот последний миг, когда пуля входила ей в мозг.

И вторая для надежности. А теперь – традиционный снимок.

Всего через секунду – небрежной походкой сквозь легкий хоровод снежинок к машине, оставленной за три квартала.

И звенящая ясная светлая мысль.

Всем счастливого Рождества, всем спокойной ночи.

В феврале Эдриен опять открыла стихотворение. Оно ее всегда расстраивало, но от этого перехватило дыхание, и она потрясенно опустилась в кресло.

Как всегда, она об этом сообщила, как всегда, сняла копию. Но на этот раз обратилась к полиции в Трэвеллерз-Крик.

Потом написала бабушке с дедушкой. Хотя это потребовало большой работы, она их убедила наконец поставить систему охраны.

Семь лет уже, подумала она, расхаживая по квартире и желая, чтобы вернулась наконец Тиша. Что ж за человек это пишет такие мерзкие стихи ежегодно семь лет подряд?

Такой же мерзкий, как эти стишки, подумала она. Кто-то, кто следит за ее блогом, за ее социальной жизнью.

– И трусливый, – буркнула она себе под нос.

Надо будет это запомнить. Какой-то трус, который хочет, чтобы она ходила расстроенная и озабоченная. И хотя она понимала, что не должна доставлять этому типу (кто бы он ни был) такого удовольствия, избавиться от тревоги она не могла.