Наследие Иверийской династии. Дочери Мелиры - стр. 40
Никогда бы не позволила себе таких мыслей, и никогда бы в это не поверила, если бы не уменьшилась до размеров собственного сердца, пульсирующего медленно, но ровно. Всё перестало быть важным, кроме этого мерного стука и… ментора. Конечно, ментора. Пока у меня был ментор, я не верила в свою смерть. Я не позволяла себе умереть.
— Я всё ещё дышу, — неуверенно проговорила я, чтобы услышать собственный голос.
Кто-то шаркнул сверху, и я открыла глаза.
Я дрожала и дрожали звёзды в крохотном кругу над головой, пока чёрная тень не заслонила их.
Звякнули деревянные перекладины, с хрустом ломая уже вновь выросшие кристаллы, и перед носом зашаталась лестница.
Покрасневшие руки, едва гнущиеся, ухватились за спасительные ступени. Я поползла наверх. Сознания уже коснулась ледяное безразличие, а тело всё ещё хотело жить и переставляло ноги. Выжить! Наверх!
Я подтянулась, перевалилась через край, упала в тёплую, почти горячую траву и закашлялась так, будто собиралась украсить заросли своими лёгкими.
— У тебя губы синие, — пискнул девичий голос.
Тоненькие руки обняли меня, и леди в долю секунды задрожала вместе со мной. Надо было растереть занемевшие конечности, размять их, но тело не слушалось, а спасительница явно не знала о том, что делать с живыми мертвецами. Она только обнимала меня и всё шептала: “Прости, прости… Прости, что я так долго. Надо было раньше. Я должна была раньше!”
Когда приступ кашля закончился, я всё-таки смогла сесть и ощупать саму себя. Как могла, конечно. Кожу покалывало и стягивало.
— Сколько же тут пролежала, сестра? — запричитала Талиция. — Какой жестокий обычай! Ты бы могла умереть! Это… просто пытка!
— Людям нравится насилие, — прохрипела я. — От него хорошо на душе. Это удовольствие.
— Не говори так! — почти разозлилась княжна. — Людям нравятся люди. И человеческое тепло, и доброта. А злые они только потому, что несчастные. Идём, тебе нужна помощь!
Она помогла мне подняться. Талиция была ещё ниже и худее меня, хрупкая и тонкая, но удивительно сильная. Я оперлась на её плечи, прикрытые белой накидкой.
— Это моя вина, — сокрушалась юная сестра. — Нужно было найти повод, чтобы уйти раньше. Нужно было вспомнить о тебе и об этом кошмарном колодце. Но я только освободилась, — я споткнулась, и мы обе едва не рухнули. Княжна взвизгнула. — А вместо этого я с консулом лин де Блайтом беззаботно гуляла в Саду Грёз. Он почти в одиночестве восстановил то, что ты разрушила. Он растил все эти прекрасные цветы и рассказывал мне о детстве, о Квертинде и о традициях…
Мышцы скрутило в тугой канат боли. Я едва не завыла, но прикусила губу. Покосилась на Талицию — в волосах девушки пестрел белый цветок магнолии.
— Я так увлеклась его речами, что совсем забыла о наказании сестёр, — она по-детски надула щёки. — Какая же я эгоистка! Я должна была подумать не только о себе, должна была вспомнить! — глаза её вспыхнули. — Но Кирмос… Он, знаешь, необыкновенный! Я и не представляла раньше, насколько. Дома, в Янтарных палатах, мне рассказывали, что он злой и жестокой кровопийца. А он совсем не такой. Он столько всего умеет! И обожает животных. Ты знала, что у него огромные конюшни? — она тряхнула волосами. — Ой, ну что же я. Конечно же, ты знала! Вы ведь с Кирмосом почти родственники!