Нашу память не выжечь! - стр. 28
«– Угнали? – спрашиваю я.
– Всех, – всхлипывает Нина, – всех девчат. Со всего техникума.
– Где ты работала?
– У бауэрши.
– Понятно, – говорю.
Нина вдруг гордо поднимает голову, и в ее золотистых глазах мелькает что-то совсем не женское.
– Нее-т, – тянет она мстительно. – Я дала ей сдачу! Крепко дала! По-нашему. По-русски!»
Позже такие женщины работали в шорных и швейных мастерских, на складах, в прачечной, убирали в комендатуре.
В значительно худших условиях, по сравнению с узниками других стран, находились русские и евреи.
Не во всех блоках были нары. В Старом лагере их заменяла расстеленная прямо на земле солома. Грязь. Полумрак. И та, какую невозможно выразить словами, специфическая тюремная вонь. С течением времени нижние слои соломы, беспрерывно намокавшие от текущих с крыш капель воды, превращались в чрезвычайно зловонный навоз, воняющий испражнениями больных людей, и только высохший за день верхний слой производил впечатление логовища. Однако каждое переворачивание соломы на несколько сантиметров вглубь вызывало неприятное зловоние. Хранимые внутри этого навоза вещи очень быстро портились и проникали таким же зловонием.
В таких условиях трудно говорить о какой-либо гигиене, хотя чистота и порядок в лагере строго соблюдались. Часто это принимало форму преследований, тем более что заключенным не выдавались элементарные средства для соблюдения чистоты: вода для мытья и стирки личного белья и одежды, мыло. Санитарная обработка (уничтожение вшей) воспринималась заключенными как репрессии. Узницы очень страдали и болели. Их так же, как и мужчин, каждое утро, днем и вечером выгоняли на аппель-плац на поверку. Размахивая бичами, ауфзеерки наводили порядки. Чуть что им не понравилось: не так стоит, не так одета, пошатнулась, повернулась не так – свистит хлыст, рассекая кожу до крови.
Каждое воскресенье, после обеда, нас выстраивали метрах в трех-четырех от проволоки. На противоположной стороне стояли женщины. На них было жутко смотреть, на измученных и истощенных телах у многих видны синяки, кровоподтеки, а в глазах – выражение глубокого страдания. Лагерь расширялся, прибывало пополнение. А тех, кто остался в живых, переправляли в другие концлагеря. Еще хуже было положение женщин-евреек. Участь их была страшной.
Многочисленные эшелоны с евреями прибывали из разных восточно-европейских стран. Большими партиями их привозили из Венгрии. В лагере была создана специальная «зондеркоманда», которая состояла из самых закоренелых и жестоких преступников и убийц. Они издевались над несчастными самыми изощренными методами, не щадя ни детей, ни стариков. Нацисты изобрели новый способ уничтожения евреев. Заключенных евреек привозили к крематорию, и врач эсэсовец вводил пустым шприцем воздух в сонную артерию, и когда воздух достигал сердца, оно останавливалось. Тех, кто не умирал сразу, отправляли в печь еще живыми.
Глава 13. Движение Сопротивления в Штуттгофе
«Пять лет, восемь месяцев и восемь дней продолжалась история Штуттгофа. Со 2 сентября 1939 г. по 10 мая 1945 г. две тысячи семьдесят семь дней. Штуттгоф был первым из организованных гитлеровцами концентрационных лагерей на польских землях и последним из ликвидированных. По площади он разросся с 4 до 120 га, по количеству заключенных с двухсот до планируемых в будущем ста тысяч одновременно. Этот лагерь должен был стать концентрационным лагерем массового уничтожения уже не только для Поморья, но и для всей Северной Европы,» – говорится в книге «Исторический информатор. Штуттгоф».