Нашу маму раздраконили - стр. 9

Но пока я хмурился, а мамодракон ковырялась ко́гтем в зубах, Агата посильнее придавила корону к голове и полезла на горку.

– Вот так, мамочка! Как на скало-ло-лазании!

Ветер поддувал Агатины пальто и юбку, колготки сияли, словно снег на солнце, и даже очередь притихла, наблюдая, как моя сестра карабкается по скале. Кассирша выглянула из-за таблички, сняв очки.

Агатка ворчала что-то себе под нос, типа «я покажу, смотри» и «рукой за камень, ногу в дырку». Я перестал дышать. Пару раз нога Агаты соскальзывала, её пальцы явно устали хвататься за выступы, и она даже ойкнула, прижавшись к «скале» под порывом сильного ветра. Очередь тоже замерла́. И когда сестра в очередной раз задёргала потерявшей опору ногой в воздухе, мамодракон не выдержала. Она сделала пару драконьих шагов, мягко прихватила Агату зубами за шиворот и спустила на землю. А потом цокнула языком. «Нет-нет-нет», – могла бы сказать она, но, слава богу, не открывала пасть и не плевалась огнём, как на кухне.

Мама вообще вела себя по-другому: то ли ещё больше превращалась в дракона, то ли ей начали нравиться её чешуя и крылья – такими мягкими и плавными стали её движения. А Агата возмущённо скрестила руки на груди и насупилась.

– Мам! Мам! Я знаю, что нужно делать! – закричал я. – Тебе надо разбежаться, прям очень быстро, сильно прижимая крылья к бокам, и потом их раскрыть! Как параплан! – Я показал, как себе это представляю. – Тебе понравится!

Очередь отмёрзла и теперь смотрела на нас с любопытством. Дяденьки и тётеньки провожали взглядом меня, «парящего» над площадкой перед главным входом; кто-то из детей даже пытался повторить мои движения. Мне кажется, в конце даже раздались аплодисменты.

Но дракономаму это не очень впечатлило. Она скривилась и передразнила меня: открыла рот, высунув огромный, длинный, словно змея, язык, и закатила глаза. Выглядела она, скажу я вам, в этот момент довольно страшно. А потом, чуть согнувшись, вдруг замахала крыльями и подняла́ вокруг себя целый вихрь снега и ледяной пыли, ветер и такой шум, что зрители задрожали, а мы с Агатой почувствовали себя на вертолётной площадке.

– Ну-у-у-у ни-и-и фига-а-а се-э-эбе-э-э! – крикнул я сестре и захлопал в ладоши.

Мамодракон тоже удивилась. Она переложила клатч в пасть, развернулась спиной ко входу в зоопарк и начала́ махать крыльями ещё сильнее.

От такой активности покосилась палатка с бесполезным зимой мороженым, закачались дорожные знаки и светофор, а люди прижались друг к другу, чтобы их не сдуло. Агата вдавилась в ту самую бетонную стену-скалу, а я медленно скользил к ней по ледяной плитке.

– Ща полети-и-ит! – крикнул я.

И мама, сделав несколько шагов, пару раз оттолкнувшись лапами от земли, замахав крыльями ещё чаще, и правда полетела.

– Ма-ма! Ма-ма! Ты-ы-ы-ы лети-и-и-и-ишь! – кричала Агата и хлопала в ладоши. – Сеня, давай телефон! Папе видео запишем! – вопила сестра уже мне прямо в ухо.

А я будто примёрз к плитке у входа в зоопарк и не мог пошевелиться. Такое со мной иногда бывало – когда я чему-то удивлялся или вдруг что-то понимал.

Вот, например, уравнения в школе мы начали решать ещё в первом классе. По какой-то новой методике наша учительница решила ускоренно пройти с нами программу по математике, а потому игреки, иксы и буквы «бэ» и «цэ» атаковали нас уже прошлой весной. Словно качели во дворе, по вечерам они раскачивались перед моими глазами по разные стороны от знака «равно». Но математика всегда давалась мне нелегко. И одно заковыристое уравнение застряло в моей голове и проторчало там всю большую перемену, задержавшись ещё и на физкультуру. И так оно меня увлекло, что во время игры в вышибалы я вдруг понял, как его надо решать! Но сперва завис прямо посреди спортзала и, конечно же, получил мячом по лбу. Мяч стукнулся звонко, все засмеялись, а цифры и буквы в уравнении посыпались… В общем, озарения стоили мне дорого.