Наши забавники. Юмористические рассказы - стр. 26

– Мало ли, что не делают! У нас гость дикий, по будням на щах с кашей сидит, так ты ему и позолоти. Ведь у жареной дикой козы рога золотят же…

– Вы дайте мне, монсье, делать. Хорошо будет, хорошо, – разуверил купца француз и потрепал его по коленке. – Потом стерлядь по-русски.

Купец замахал руками.

– Ни в жизнь!.. Стерлядь у невестина отца на сговоре была. Не хочу стерлядь! Надо будет ему форелями нос утереть, и главное, чтобы ничего не было по-русски и все на французский манер, – сказал он. – Так сделай форели, в рот им петрушку воткни, а сверху чтоб раки на серебряных шпагах карякой сидели. Потом козу с золотыми рогами.

– Козы, монсье, теперь нет. Это только зимой.

– Хоть роди, а достань! Устриц навороти; только таких, чтоб они пищали.

– Хорошо, хорошо, – кивал головой француз.

– Потом фазана припусти на жаркое, и чтоб павлинье перо из него торчало. Говорят, что какой-то соус с музыкой делают… Есть такой?

Француз развел руками.

– Не слыхал, не слыхал, – сказал он.

– А ты придумай! Ну что тебе стоит органчик в нутро припустить, – упрашивал его купец.

– Вот когда Карандышевы Анну Дмитриевну с живодерни замуж выдавали, так у них была говядина с музыкой, – опять начала купчиха.

– Варвара! Я, ей-богу, тебя выгоню! – оборвал ее купец. – И что это на тебя нет угомону? Прикуси язык и сиди! Так вот-с, господин француз, соус сделаешь с музыкой, а сахарный желей с огарком внутри, чтоб под желейньм колпаком огонь был.

– Нынче, монсье, этого не делают.

– Врешь, врешь, делают. У нас чудесно это самое блюдо повар Увар Калиныч делал, да спился теперь. Раз состряпал у нас на именинах бланманже, поставил студить его на лестницу, да и попал в него ногой. С тех пор и приглашать мы его перестали. А повар важный. Ну, господин француз, а уж остальное сам придумывай, что почудней. Закати суприз какой-нибудь.

Француз нахмурил брови. Он понял, с кем имеет дело.

– Хорошо-с, – сказал он, подумав. – Я вам подам мороженое, и, когда его станут брать, из него вылетит живая канарейка. Довольны вы?

Купец даже привскочил на стуле и обнял француза.

– Вот за это спасибо, вот за это мерси! – заговорил он. – Ну а как цена?

– Вино ваше, чай и десерт мой – десять рублей с персоны.

– О-хо-хо! – крякнул купец. – Да ведь после этого нашему брату, пожалуй, и на осину? А ты вот сколько возьми с персоны.

Он взял со стола счеты и показал на костях. Француз отрицательно махнул головой.

– Да пойми ты, ведь у нас персона-то маленькая. Наш гость купец все равно этих самых черепаховых блюд есть не станет, потому погань, и заказываем только для пущей важности, – уговаривал купец француза. – Что подашь к столу – то назад унесешь. Спусти, почтенный!

Француз махнул рукой и поправил в угоду заказчику кости на счетах.

– А пробки в бутылки с обезьяньими мордами впихнешь?

– Все как следует.

– Ну, жарь! Только смотри, так сделай, чтоб невестин отец от зависти в кровь расчесался! – закончил купец.

– А насчет ананаса-то?.. – начала было супруга.

– Убью!

Француз и купец подали друг другу руки. Последний полез за задатком.

Воскресная публика «Ливадии» к сумеркам значительно подгуляла. Купцы из Ямской и с Калашниковского берега, «засобачив» в буфете по десятой штучке «самоплясу белого», раскраснелись и начали распахивать «пальты». Капельмейстер Хлебников грянул марш. У эстрады полезли на высоко подвешенные трапеции акробаты. Двое из них взрослые и один мальчик. Начались «карийские» игры, заключавшиеся в том, что взрослые, стоя на трапециях, перекидывали друг другу мальчика и ловили его то за руки, то за пятки. Купцы задрали кверху головы и начали дивиться. Как водится, послышались восторженные ругательства. Шли толки, что глаза отводят публике.