Наши за границей - стр. 29
– Вот эта наша знаменитая улица Под Липами, – похвастался швейцар. – Наш Невский перспектив.
– A ежели эта у вас на манер нашего Невского проспекта, то зачем же у вас ломовых-то пускают загромождать дорогу? – спросил Николай Иванович. – Смотри-ка, какие фуры. Чуть не с дом.
– A куда же деваться? Ведь это улица. Они едут по свой дело.
– Объезжай по задним улицам. Тут прогулка чистой публики, и вдруг лезет ломовой. Да ещё какой ломовой! На саженных колёсах и в тройку лошадей! Нет, у нас, в Петербурге, по главным улицам этим дубинам ездить не позволяют. Колеси по закоулкам. Нехороши, брат Франц, у вас насчёт этого порядки, нехороши, хоть и Берлин.
– Но ежели ему нужно. Ведь он по делу, – опять повторил швейцар.
– Мало ли, что нужно! Мало ли, что по делу! Объезжай. Куда ему торопиться! Над ним не каплет. Ведь не в театр к началу представления спешит.
– Но ведь через это доставка товара должна быть дороже.
– То есть, как это?
– Да так. Ехать по прямой путь – он сделает больше рейсов и может за провоз взять дешевле! Тут экономи, большой экономи.
– Глаша! Слышишь, как рассуждают! Вот на обухе-то рожь молотят! – отнёсся Николай Иванович к жене.
– Да уж известно, немцы. Как же им иначе-то рассуждать! – отвечала та.
– И зачем у вас такие телеги громадные, чтобы их в три и четыре лошади таскать? – дивился Николай Иванович. – У нас телеги в одну лошадь.
– Большие телеги тоже экономи, – отвечал швейцар. – Каждый маленький телега в одна лошадь нужно один извозчик, a к большая телега в три лошадь тоже нужно один человек. Большая телега везёт столько, сколько везёт три телега, – и вот два человек, два извозчик в экономи. Эти извозчик могут работать другое дело.
– Ой, ой, ой, как рассуждают! Глаша, слышишь?
– Да уж слышу, слышу. Дай шляпки-то дамские мне посмотреть.
Глафира Семёновна в это время остановилась около модного магазина.
– Вот наш знаменитый аквариум, – указал, наконец, швейцар на подъезд, освещённый электричеством. – Пожалуйте наверх.
– Как наверх? Да разве у вас аквариум-то не сад? – удивился Николай Иванович. – У нас в саду.
– Как возможно в саду! Тут есть такие рыбы и амфибиен, что им нужно тёплый цонне… тёплый климат… Вы пальто снимите и отдайте. Будет жарко.
– Снимем, снимем. Ну, поднимайся, Глаша. A я думал, Франц, что у вас в аквариуме этот… как его?.. Вот что к нам-то приезжал… Штраус, вот кто, – вспомнил Николай Иванович. – Я думал, что у вас в аквариуме Штраус, – продолжал он.
– Штраус на Зоологический сад… Там и штраус, там и жираф, там и гиппопотам, там и ваш русский айсбер, ледяной медведь.
Супруги взяли билеты и в сопровождении швейцара вошли в аквариум. Направо и налево стеклянные резервуары с плавающей в воде рыбой. Николай Иванович взглянул мельком и сказал швейцару:
– Ну, мимо! Чего тут простых-то рыб рассматривать! Этого добра у нас в Петербурге в каждом трактире в садке много плавает. A ты веди к учёным рыбам, которые вот музыку-то играют.
Швейцар покосился на него и повёл дальше. Показался террариум с черепахами.
– Вот тут шильдкрете, – указал он.
– Черепахи? – заглянула Глафира Семёновна, сморщилась и проговорила: – Фу, какая гадость! Ведите скорей нас к эстраде-то.
Швейцар опять покосился. Он недоумевал, отчего это путешественники пришли в аквариум и ни на что смотреть не хотят.