Наша прекрасная страшная жизнь. Рассказы - стр. 15

– Что с тобой? Где пакет?..

Юра, уже было подавивший слёзы, опять разревелся, как девчонка.

– Ма!.. Мама!.. Он говорит, что я украл!.. А я не брал! Я не брал!.. А он ждёт!..

Мама встревожилась всерьёз.

– Господи, Юра, да что случилось? Что украл? Кто ждёт?..

Когда мама поняла, в чём дело, у неё бессильно опустились руки.

– Неужели ты не понимаешь, ЧТО ты наделал?! Ты сказал, что принесёшь сейчас – ведь ты словно признался, что украл ТЫ!..

Только теперь Юра до конца всё осознал-понял.

– Ну вот что, – строго сказала мама, – сейчас же пойди и скажи, что ты не брал этот чёртов диск!

– Не пойду!..

Уйму уговоров и даже угроз, полчаса времени понадобилось затратить маме. Со своего пятого этажа до выхода из подъезда Юра плёлся ещё минут двадцать. Вдохнул три раза глубоко-глубоко, вышел и…

Володи нигде не видно. Его на месте не было! Юра для очистки совести просмотрел и ту сторону улицы – Думаницкого не было и возле своих ворот. Ура-а-а!

Однако ж мама, против ожидания, радость сына не разделила.

– Так почему ты домой к нему не пошёл?

Снова уговоры, новые слёзы…

Юра изучил-поколупал пальцем все подтёки краски на воротах Думаницких, потом с трудом повернул кольцо в железной калитке, вошёл, поднялся на крыльцо, еле дотянулся до звонка. Открыла Софья Семёновна.

– А, это ты Ваня… (Почему Ваня?) Из-за диска пришёл? – она обернулась и зычно крикнула. – Вовик, иди извинись перед мальчиком!

Юра обалдел. Из-за спины матери нарисовался Володя, буркнул:

– Да ладно… Ты это… извини… Нашёл я этот квест дурацкий – за стол завалился…

Нет, Юра не хотел улыбаться, но губы против воли растянулись до ушей. Он самому себе противным голосом переспросил:

– За стол?

– Ну да! А я подумал…

– Во-вик! – раздался уже из глубин квартиры голос Софьи Семёновны. – Харчо стынет!

– Я пойду тогда, пойду! – засуетился Юра.

Он бросился через дорогу, даже не глянув по сторонам. Завизжали тормоза, кто-то закричал-заругался. Мимо! Слёзы жгли глаза. В голове в такт бегу и всхлипам стучало только одно слово:

«Квест!.. Квест!.. Квест!..»

Ночной звонок в дверь всегда не к добру.

К тому же вечер выдался бурным, семейно-скандальным. Хотя – при чём же здесь «семейно»? Просто скандальным. С бывшей женой Михаил Борисович никак не мог разменяться-разъехаться, так что и после развода уже третий месяц продолжали жить под одним потолком и по привычке ссориться-ругаться, как прежде. Накануне Михаил Борисович пришёл домой уже в первом часу с жуткой головной болью, лёг на раскладушке, засыпал с трудом, морщась от накатов разламывающей черепную коробку боли. Комфорта не добавлял и собственный гнусный перегар – последствие двухдневного новогоднего застолья. Одна только мысль-мечта и радовала: выспаться, под душем отмокнуть и – начать с утра прежнюю, будничную, трезвую жизнь…

И вот, пожалуйста, только-только задремал – тр-р-рл-л-лин-н-нь! тр-р-рл-л-лин-н-нь! тр-р-рл-л-лин-н-нь!.. Будто спицу кто в мозги воткнул-втиснул – и раз, и второй, и третий…  В мать твою так, прости Господи!

– Люба! Не слышишь, что ли?!

– Ага! – зло откликнулась бывшая жена. – Мужик в доме, а я на ночные звонки буду вскакивать!..

Встал, пристанывая, свет зажигать не стал и тапочки искать-нашаривать не стал – от злобы (звонок, гад, верещал без остановки!), – прошлёпал босиком в прихожую, глянул в глазок: какой-то подсвинок  у двери скорячился, одной рукой упёрся в дерматин, другой звонок насилует. И, слышно, мычит чего-то – требовательно, нагло: мол, открывайте, мать вашу!.. Уж не студент ли какой его – двоечник? В полумраке коридорном рассмотреть трудно.