Наша первая осень - стр. 25
— Илюша, — её мягкий голос касается моего сознания. — Илья, — прохладные пальцы двигаются по щеке. — Посмотри на меня.
Тело резонирует, как камертон, пропуская через себя каждый произнесённый Тасей звук.
— Я смотрю, — едва выдавливаю слова из горла.
Она делает крохотный шаг и берёт моё лицо в свои ладони. От них пахнет мылом и кремом для рук. Я утекаю от этого запаха, удивительно простого и приятного, от её прикосновения. Тася делает для меня что-то забытое. Оно ощущается не головой, а далеко за рёбрами, как и вся эта красивая девушка.
После всего случившегося в той жизни, от которой я бегу, даже матери не позволял вот этих, самых простых и тёплых знаков внимания: укрыть, обнять, коснуться щеки.
С Лизой, девочкой стаи и моей попыткой заставить себя влюбиться, у меня не было и половины того, что я нашёл в Тасе за пару наших нелепых встреч. Я пытаюсь от этого закрыться, но Кошка отпускает моё лицо и скользит пальцами до подбородка, глядя в мои глаза открытым, уязвимым взглядом. И кровь снова становится горячее, моя ночная агония возвращается. Меня кроет от злости на то, что я оказался бессилен. Я опять не смог помочь… И ей тоже плохо теперь.
— Прошлой ночью ничего не было, — её губы едва шевелятся.
— Смешно, — дёргаюсь всем телом. Ищу ложь в её интонациях. Не верю. Не отпустили бы её просто так.
— Не было, — повторяет. — Он пьяный был. А при мне догнался и уснул. Я просто сидела в кресле и ждала, когда смогу уйти. Шшш, — ведёт подушечками пальцев по моей нижней губе. — успокойся, пожалуйста.
Вдох. Выдох...
Обнимаю Тасю и крепко прижимаю к себе. Она маленькая и напуганная. Дрожит прямо в моих руках, и собственная физическая боль перестаёт иметь значение.
— Вот что ты делаешь, а? — отчаянно ругается, дыша мне в футболку. — Отпусти меня, Илья. Ничего не получится. Я не смогу уйти оттуда, а ты не сможешь всегда отпускать. У нас ничего не может быть дальше.
— Замолчи! — требую, напрягая руки и прижимая её ещё крепче. — Не гони меня, я всё равно не уйду. Ты моя теперь. Ты сама сказала, что хочешь остаться. И мне похуй на все твои заскоки про разницу в возрасте. Остальное решим.
— Илья, ты собираешься каждую ночь, в которую я должна буду уходить, себя ломать? Ты же понимаешь, куда я буду уходить! — кричит Тася. — А потом что? Видеться на лекциях как ни в чём не бывало? Вместе завтракать? Не надо, я прошу тебя. Нам обоим будет слишком больно.
— Во сколько ты заканчиваешь сегодня? — скрипя зубами, кладу подбородок на её макушку, игнорируя все попытки донести до меня здравые мысли.
Она реально считает, что прошлой ночью я не думал об этом? У меня достаточно опыта, чтобы представить всё, что должно было происходить с ней, пока я громил свою кухню.
— В четыре, — украдкой трётся щекой о мою футболку.
— Я заберу тебя. Позавтракать уже не успеем, но поздний обед можно как-то устроить. Всё, что мне нужно, Тась, твоё желание остаться. Остальное буду решать я.
— Как? — впивается ноготками мне в спину. — Как ты собираешься это решать? Ты даже не представляешь, какие люди за всем этим стоят. И мы с тобой… чёрт, — закрывает глаза. — Ты же…
— Мало знакомы? Мальчишка? — усмехаюсь, заканчивая за Тасю всё, что она так и не решилась озвучить.
— Точно нет, — кожей чувствую, как она улыбается. — Не мальчишка.