Наша мама – Снегурочка - стр. 10
Таня и Аня расстреливают меня глазками, но все же молча направляются в сторону, переглянувшись между собой.
Я накрываю на стол: ставлю посередине два блюда с блинами, мед и сметану. Наливаю ароматный чай, а сама ставлю бульон и мою овощи.
Меня накрыло внезапным желанием побаловать Арсения Сергеевича. Захотелось снова увидеть его довольную открытую и искреннюю улыбку.
Сердце разгоняется и бьется о ребра, как птичка в клетке.
Господи, зачем я вообще о нем думаю?! Он – мой босс, у него двое детей…В конце концов, Арсений Сергеевич старше меня!
Но какие же у него глаза…Как океан…
Зажмуриваюсь и трясу головой, настойчиво прогоняя образ Довлатова.
Я не же не влюбилась, нет?..
Только этого мне не хватало…
Очень вовремя на кухню проходят девчонки. Все такие же хмурые забираются на стульчики. Молча берут по блинчику, запивают чаем.
– Вкусно?
– Нет, – бурчат девчонки хором, смачно откусывая еще.
Не могу сдержаться и хохочу в голос. Такие они забавные, хоть и вредные бесконечно.
– Что вы делаете? – через пять минут, дожевав последний блинчик, вполне себе миролюбиво интересуется Анечка. За что получает болезненный тычок в бок локтем от старшей сестры. Сводит бровки на переносице и дует губы, придавая себе недовольный и злой вид.
– Готовлю борщ. Вы пока сделайте уроки, а потом поужинаем.
Девчонки снова переглядываются. Я вижу, что их раздирают какие-то чувства. Таня делает выразительные и страшные глаза. Аня хмурится, мажет по мне быстрым взглядом. Тяжело вздыхает, но все же коротко кивает сестре.
Все это я замечаю боковым зрением, продолжая мелко шинковать капусту. Усмехаюсь, понимая, что девчонки что-то задумали. И вряд ли что-то хорошее.
– Фу, борщ, – девочки морщатся, а Таня прикрывает рот ладонью, имитируя, что ее сейчас стошнит.
Замираю и откладываю нож в сторону. Разворачиваюсь и рассматриваю девчонок внимательно, сложив руки на груди.
– Что значит «фу»?
– Фу – это значит невкусно. Мы терпеть не можем капусту.
– И ваш борщ! – весомо добавляет Анечка.
– Вы его даже не пробовали, – отмечаю с улыбкой. – И ваш папа сказал, что вы все любите этот суп. И мне захотелось вас порадовать.
– Папа ничего о нас не знает, потому что много времени проводит на своей работе! – зло выкрикивает Таня, соскакивая с места. – И нам не нужна ваша забота! – со слезами в голосе припечатывает девочка. Она глядит со злостью мне в глаза и без каких-либо угрызений совести толкает со стола кружку с чаем. Она, ожидаемо, разбивается на мелкие осколки, и чай разливается по недавно вымытому полу.
И пока я, задыхаясь, открываю и закрываю рот от возмущения, ничем не прикрытой наглости и неуважению к чужому труду, Аня смотрит на сестру и повторяет этот же фокус с вазочкой для меда. Мне, как маленькой капризной девочке, хочется закричать и затопать ногами. Я же столько времени сейчас убью, чтобы отмыть это все снова, чтобы собрать осколки!
Теперь мне понятно, почему персонал здесь не задерживается. Лично меня удерживает только количество нулей в размере зарплаты.
– Блины, кстати, были невкусные. Кислые!
И пока я выпадаю в осадок от зашкаливающего хамства и наглости, сестрички, взявшись за руки, гордо дефилируют на выход. В дверях оборачиваются, и Таня коварно добавляет:
– И мы будем пельмени!
– Я готовлю борщ, – цежу упрямо, пытаясь словить дзен. Стискиваю зубы, чтобы не ляпнуть лишнего.