Наш папа - прокурор - стр. 24
– Привет, ты занят?
– Нет, говори.
– Я не могу ни до кого дозвониться, а мне надо срочно Ахилла ветеринару показать.
– Что с ним?
– Ничего не ест, спит целый день, вялый какой-то. С ним что-то не то. А я сама не донесу тушу.
– Я буду у тебя через пятнадцать минут, собирайся.
Я сжимаю кулаки и счастливо улыбаюсь. Часть проблемы решена.
– Я буду готова, спасибо.
Юра отключается, а я собираюсь за пару минут. Заталкиваю кота в переноску. Он даже это терпит, не сопротивляется. Совсем плох.
Переодеваюсь в платье на выход, поправляю прическу и подкрашиваю губы.
Сажусь возле окна и жду. Не хочу задерживать ни его, ни себя.
Юра не обманывает, приезжает через пятнадцать минут. Паркуется под окнами. Несмотря на лето, все равно в темных брюках и белой рубашке с закатанными рукавами. Кажется, я уже говорила, что в таком виде противозаконно ходить не свободным мужчинам.
Ставит машину на сигнализацию. По времени, он приехал с работы. Опять голодный, а мне и предложить некогда поесть.
Я открываю дверь, сама сажусь на банкетку и обуваюсь. Правая балетка легко надевается, на левой вожусь дольше. Подпятник загибается и прилипает к стельке. Дотянуться самой не получается. Приходится взяться за обналичку на двери и опасно наклониться, чтобы достать до пятки. Тянусь–тянусь и не достаю.
– Так, где больной? – поднимаю голову, Юра уже на пороге. Готов.
– Он там, в комнате, на кровати, я сама не донесу.
– Понял, – разувается, сворачивает, проходит четко к месту дислокации пациента.
– Ну, что это ты удумал? Рано еще помирать.
Мне не так смешно, как Домбровскому.
Я снова пытаюсь дотянуться до пятки. Когда уже этого живота не будет…
– Давай, я помогу, – Юра ставит переноску с котом на пол и присаживается.
Аккуратно обхватывает мою лодыжку, расправляет подпятник. А у меня простреливает внизу живота. Эти касания неспециальные… Архивы поднимают с грифом “запрещено вскрывать”, но хочется, чтобы продолжал. Он, скорее всего, и не вкладывает в это так много, как я чувствую, но меня накрывает, так хочется нежности и объятий. Массажа пяточек.
Откидываю голову, пока не упираюсь затылком в стену, вспоминаю, какой массаж он умеет делать.
Ненавижу и хочу. Ладно, не ненавижу. Обижена на него, но все равно хочу.
– Все, можем идти, – отпускает ногу, обувается сам.
– Да.
Забирает кота в переноске, помогает мне подняться. Я позволяю.
– Мне кажется, ему это клетка уже маленькая.
И правда его шерсть торчит через все отверстия.
– Он просто пушистый очень.
Спускаемся в лифте. Я смотрю на Ахилла, но чувствую, как Юра рассматривает меня. На родинке на шее фокусируется. Мельком пересекаемся взглядами, я не могу дольше рядом с ним.
Память отказывать начинает. Во мне столько злости и обиды было, что сейчас с трудом могу вспомнить все. Только то, что он папу посадил, на переднем плане.
Юра сначала ставит кота на заднее сидение, пристегивает его. Потом помогает сесть мне, тоже пристегивает. Опять в его машине. Опять этот запах. Опять едем вместе. Общие дела какие-то.
– В какую клинику едем?
– Вот по этому адресу, – протягиваю ему визитку.
Мы отъезжаем от дома. Едем в тишине. Я слышу, как сама же шумно сглатываю.
– Я видел коробки у тебя в квартире, розовые. У тебя будет девочка?
Девочка… Если бы… Все равно же узнает когда-то. Может, надо начинать готовить?