Наш домашний зоопарк - стр. 2
Кобель наводил ужас на всех жителей улицы: когда кто-то шёл мимо, он хрипел от злобы, натягивая цепь струной, готовой лопнуть. Его злобный, оглушительный лай сопровождал пешехода до тех пор, пока тот не удалялся на значительное расстояние.
Тот день запечатлелся в моей памяти навсегда. Стояла страшная жара, нетипичная для нашего западного лета. Хозяев собаки не было видно, а пёс явно мучился жаждой.
Я шла мимо их дома и, повернув голову в сторону вяло залаявшей собаки, увидела, как тяжело дышит привязанный на самом солнцепёке пёс. Спрятаться ему было некуда, воды в миске тоже не было. Острая жалость пронзила меня насквозь. Я развернулась и опрометью бросилась к дому. Схватив литровый ковшик воды, я помчалась к собачьему вольеру.
Калитка в заборе закрывалась на щеколду, расположенную совсем низко, так что во двор я вошла без проблем.
Миска, перевёрнутая вверх дном, валялась у самой будки. Налить воду было некуда. Я аккуратно, стараясь не разлить воду, полезла через железный забор собачьего вольера. Он был в два моих роста, но удобно сварен – широкой клеткой, так что мне было куда поставить ноги. Лезла, как по лесенке.
Слезла я тоже удачно, расплескав совсем немного воды. Собака перестала лаять и внимательно наблюдала за моими манипуляциями. Я не испытывала никакого страха – передо мной стояла задача напоить пса, и я просто шла к цели.
Я взяла миску, пёс сидел и жарко дышал мне почти в самое ухо, потому что миска валялась буквально у него под носом. Я налила воды и скомандовала: «Пей!»
Пёс жадно припал к воде и вылакал всю до капельки. Я сидела рядом на корточках и наблюдала за ним. Потом обняла его за кудлатую шею (моих рук хватило не на много) и стала с ним ворковать. Говорила ему, какой он умный, красивый, хоть и сильно косматый. Просила не лаять так страшно, а то его люди боятся, а ведь он добрый и хороший. Пёс послушно сидел и внимал моим речам. Даже пару раз лизнул меня в щёку.
Нашу идиллию разрушили люди. Я оглянулась на звуки и увидела, что у забора собралось пол-улицы. Люди держали в руках палки, у одного мужчины в руках оказалось ружьё. Я сильнее вцепилась в собаку и пыталась заслонить её собой. А со всех сторон неслось:
– Он сейчас разорвёт ребёнка!
– Где хозяева?! Почему не пристрелят это чудовище?!
– Зовите милицию!
Я испугалась за своего нового друга, сильнее вцепилась в собачью шерсть и закричала:
– Не трогайте его! Он хороший! Он даже на вас не лает! Уходите отсюда, а то он занервничает! Я сама вылезу!
Кто-то сбегал за моей матерью. Люди расступились. Бледная до мела, мама не могла даже говорить, она что-то шептала, не сводя с меня глаз, наполненных ужасом, но я не поняла – что именно.
Вид мамы меня тоже напугал, и я тихо попросила всех:
– Отойдите в сторонку. Уберите палки и ружьё. Тогда я вылезу. Мама не бойся – он хороший. Видишь, какой он добрый?!
Я погладила пса. Люди попятились. Откуда-то появился бледный хозяин, но близко к вольеру не подошёл – маячил на заднем плане с видом заблудившегося привидения. Я подошла к стене вольера и перелезла назад точно так же, как недавно попала в эту клетку. Даже ковшик не забыла забрать с собой.
– Не скучай! – сказала я собаке, обернувшись на прощание. – Я завтра снова приду.
Пес проводил меня взглядом. Люди – тоже. Мама подхватила меня на руки и едва не бегом бросилась к дому. Люди зазевались, и тут собака вспомнила о своих обязанностях и стала злобно бросаться на стены, прогоняя чужаков от вольера.