Наш дом - стр. 11

Стоит всего, что ты имеешь, всего, что любишь…

Ну ладно, пожалуй, и вправду мозги отключаются.

Нет, я не скажу, как ее зовут – надо же щадить чувства других, правда? Публичное полоскание грязного белья редко приносит вред одному человеку, ведь у людей есть семьи, любимые – они тоже попадают под перекрестный огонь. Да и потом, какая, собственно, разница? Даже если бы она была в маске, я бы чувствовала то же самое, вот в чем беда.

Ей я не сказала ни слова – просто развернулась и ушла, пока они неловко поднимались на ноги.

В гостиной я включила телевизор, чтобы не слушать прощальный виноватый шепот, однако тут же выключила, едва захлопнулась входная дверь.

Брам начал говорить еще за дверью:

– Фия, я не…

Я обернулась, готовая к разговору.

– Не трать время зря: я знаю все, что ты хочешь сказать, и мне это не интересно. Все кончено. Уходи, пожалуйста.

– Что?..

Брам застыл в дверном проеме, придумывая, как бы отшутиться. Волосы взъерошенные, влажные на висках, лицо все еще разгоряченное, во взгляде бравада пополам со страхом. Есть некая беззащитность в людях, которых прервали во время секса.

– Я хочу развестись. Наш брак окончен.

По его лицу было видно, что он растерялся: мой холодный уверенный тон действовал на нервы куда сильнее, чем ожидаемая истерика.

– Ты думала, что я бросил мальчиков, да?

Я знаю Брама как облупленного. Это у него прием такой: вместо оправданий попытаться «сбить прицел» в сторону, тем самым умаляя основную вину.

– Ты правда думала, что я уйду и брошу их одних?

Банально, даже по его стандартам: дескать, я несправедливо подозреваю отца в небрежном отношении к детям.

– Ты действительно вышел из дома, – заметила я.

– Так я же был рядом!

– Да, разумеется. И правда, совсем никакой разницы: пошел мусор выносить или, скажем, цветочки полить…

Он поднял брови, давая понять, что сарказм здесь неуместен, как будто у него имелось на это моральное право, а пальцы рассеянно потянулись к губам, как и всякий раз, когда он нервничал.

– Поезжай к маме, – холодно велела я. – Завтра договоримся о том, когда ты будешь навещать мальчиков на каникулах.

– Навещать? – опешил Брам.

Видимо, рассчитывал, что изгнание – временная мера, вроде отсидки на скамье штрафников.

– Если хочешь, я возьму детей и уеду к маме с папой, но согласись, для них будет лучше остаться здесь.

– Да… Да, конечно…

Сообразив, что сопротивление бесполезно и сейчас разумнее подыграть, Брам поспешил наверх за вещами. На какое-то время воцарилась тишина: должно быть, заглянул к мальчикам. При мысли об этом заныло в груди.

– Фия?

Брам снова возник в дверном проеме с сумкой в руках. Я не обернулась.

– Извини, мне не интересно.

– Ну пожалуйста, выслушай меня!

Я вздохнула и встретилась с ним взглядом. Ну что он может сказать? Гипнотическое заклинание, стирающее мою память?

– Может, я плохой муж, но не отец. Я сделаю все, чтобы детям было хорошо, чтобы я мог их видеть…

Я кивнула. Надо признаться, его слова не оставили меня равнодушной.

И он ушел с видом человека, который наконец заметил, что земля уходит из-под ног.

Да, вы не ослышались: Брам изменил мне дважды.