Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - стр. 15
Мишель Бреннер, первый специалист по урегулированию конфликтов в Австралии, предпочитает слово liminality (лиминальность, пороговость) – понятие, возникшее в начале двадцатого века для описания пороговой стадии – границы между предыдущим и новым способом восприятия своей личности. Иногда его употребляют для описания промежуточной стадии самоинициации. Она пишет: «В некоторых культурах лиминальное пространство рассматривается как священное, уважаемое, нечто, находящееся “за пределами этого мира”»… В других культурах оно подразумевает тревожную неуверенность, страх и неодобрение. Эту пороговость можно найти повсюду в природе: между временами года, на берегу реки, между биорегионами, на границах предметов, между двумя живыми существами и, по словам Бреннер, в «неопределенные моменты, когда мы оказываемся не здесь и не там».
Лиминальное пространство – это место, где возникают отношения, где они разрушаются и где могут быть исцелены. Когда Бреннер применяет эту концепцию для разрешения конфликтов, она описывает это пространство как нечто незафиксированное. Его можно создать, оно может трансформироваться и его можно использовать как безопасное место для развития и восстановления. «На самом деле, – рассуждает она, – это то самое состояние, которое необходимо для изменения отношений, поскольку в нем поднимаются такие вопросы, как останемся ли мы врагами или теперь обратимся к восстановлению доверия».
Сколько существует культур, столько же имеется описаний подобных мест единения, особенно у аборигенов. Это одновременно и странно, и очень знакомо.
В человеческих отношениях любовь меняет реальность. Мы сходим с ума от любви. Лимеренция – вот подходящее слово для обозначения этого явления. Химическая реакция, сопровождающая человеческую любовь, поддается измерению, но не полному объяснению. Так же обстоит дело и с нашей глубинной связью с другими животными.
Подруга, которая большую часть дневного времени проводит в Нью-Йорке, однажды рассказала мне о своей встрече с голубем. «Голубем!», – выделила она интонацией слово и замолкла. Идя на работу, она увидела на тротуаре птицу. Они посмотрели друг на друга, и она почувствовала, что ее «уносит». Она употребила именно это слово. Уносит. Моя подруга не из тех, кто склонен искать сдвиги в сознании, но там, на тротуаре, она шла рядом с этим голубем. В тот момент она почувствовала необъяснимое, возвышенное волнение. Ей казалось, что она перенеслась в мир этой птицы, а та – в ее собственный.
«Это как измененное состояние. Но без наркотиков», – сказала она.
И, в отличие от наркотиков, это, как правило, бесплатно и без каких-либо известных негативных побочных эффектов. Думаю, все зависит от животного.
Земля гигантских муравьев, неожиданно являющегося ежа и простейших
В книге Why Look at Animals? («Зачем смотреть на животных?») Джон Бергер отметил, что животное внимательно изучает человека, а человек смотрит на животное, даже на домашнее, «через подобную, но не идентичную пропасть непонимания», невежества и страха. «Поэтому, когда животное смотрит на человека, оно видит его так же, как он видит свое окружение. Осознание этого и делает взгляд животного для нас столь значимым». Мы можем приписывать животному качества, сравнимые с человеческими, но не стоит забывать, что каким бы мудрым и понимающим ни казался нам их взгляд, он остается взглядом животного.