Нас не существует - стр. 30

– Сала нет.

Домовой подпер кулаком пухлую щеку.

– Жадная.

– Какая есть. Да не дуйся, – она погладила Лютого по лысому затылку указательным пальцем. – Слушай, а как ты вообще живешь? Совсем один?

Нахохлившийся домовой скинул Наташин палец с плеча.

– Почему это один? Другие домовики не против полялякать за жизнь; с птичками интересно трещать, они везде летают и все знают. С червяком не особо наговоришься, правда. А чего взять с того, у кого даже головы толком нет – один хвост. И с этой дурындой, – Лютый презрительно указал на спящую у стола кошку, – изредка получается продуктивная беседа. От как!

– Ты понимаешь язык животных?

– Да как нефиг делать! – Домовой горделиво выпятил грудь, но, заслышав очередной раскат грома, сжался и заохал.

Мир становился все чуднее и чуднее. Интересно, и о чем между собой беседуют животные? Может, кошки с собаками не глупее людей? А то и умнее некоторых.

Наташу передернуло. Получается, теперь и комара прибить без угрызения совести не получится – он же мыслит и умеет говорить. И как теперь быть, хоронить каждую невинно убиенную мушку?

– И что они говорят? – допытывалась Наташа.

– Смотря кто.

– Ну, комары хотя бы.

– Обычно-то? Вж-ж-ж-ж. – Для красочности Лютый добавил к жужжанию частые взмахи руками словно крыльями. – Чего с тобой?

– Я запуталась, – призналась Наташа, скорчив недовольную рожицу. – Они по-настоящему общаются или ты просто издеваешься?

Домовой презрительно фыркнул. Дескать, кто бы сомневался, что не по твоему уму задачка. Объяснять он ничего не стал, только напустил тумана загадочным прищуром и неоднозначным пожатием плеч.

– Лютый, а какие есть существа? – опустив предыдущий вопрос, спросила Наташа. – Ну, из вашего мира?

Она, скрестив ноги и облокотившись о стену, уселась поудобнее. Домовой по-хозяйски разлегся на высокой подушке. Чумазые пятки оставили на наволочке следы. Отвечать он не торопился, наоборот, выжидал до последнего. А когда Наташа нетерпеливо заерзала, бросил с безразличием:

– Зачем тебе это, девчонка?

– Интересно.

– Любопытство дурных губит.

– Я не дурная, – оскорбилась Наташа.

– Значит, двуличная, – продолжил нападение тот, с удовольствием потянувшись. Швы на куртке затрещали.

– Почему?!

– Волосы рыжие. Что в народе говорят? Правильно, все рыжеволосые – лицемеры.

– По-моему, ты это сам придумал, причем только что. Ну а о тебе что в народе говорят?

Лютый поскреб лысую голову и, помедлив, принялся яростно расчесывать остальные части тела. Со стороны казалось, будто домового одолело полчище блох.

– А я – единственный в своем роде, – наконец нашелся он.

– Ясно, хвастовство чистой воды.

Наташа легонько толкнула Лютого пальцем. Домовой упал на спину и заохал.

– Эй! Больно же!

– Чтоб не зазнавался. Ты о существах говорить будешь?

– Ну а чего говорить? Есть и есть.

– Кто?

– Да все!

Легче не стало. Наташа окончательно запуталась. Все – это кто? И кикиморы, и лешие, и бесы, и драконы, и оборотни с вампирами? Или все – это один противный домовый да уже исчезнувшая вытья?

– А жар-птицы? – спросила Наташа первое, что пришло в голову.

– Те, у которых перья обжигают?

– Угу.

– Ха! – загоготал Лютый, аж свалившись с подушки. – Чушь собачья. Сказки, понимаешь? Сказ-ки.

– Не понимаю. Ты сам сказал, что существуют абсолютно все!

– Все, кроме птичек. Не, вру, – он выдержал очередную паузу, после которой хихикнул: – Курицы есть. Подожжешь – обожгут.