Нарушенная заповедь - стр. 37
Артем на шаг отступил, радости в глазах слегка поубавилось. Он обернулся на скамейку, с которой вскочил, увидев родителей, и Тимур увидел девушку, на вид чуть старше Артема, в джинсовой юбке и белой (пионерской) блузке. Очевидно, девушка «пасла» Тему. Уловив взгляд Тимура, она встала и что-то попыталась сказать, но Молчанов уже не смотрел на нее.
– Вместе пойдем, – твердо сказал он Карине и направился к зданию.
– Ма, давай лучше на море, – услышал он за спиной голос Артема.
– Подожди, сынок, – быстро проговорила Карина, – обязательно пойдем, вот только…
Воздух, скорее даже не воздух, а ведьминский декокт из можжевельника и разнотравья, тягучий и терпкий, обжигал лицо и руки, замедлял движения, делая их такими же тягучими и терпкими. Поскорее хотелось нырнуть внутрь здания, щедро обвешенного по фасаду кондиционерами. Тимур дернул на себя легко подавшуюся дверь и уже было сделал шаг, когда нагнавшая фраза остановила его.
– Тим, мы с Артемкой тут тебя подождем, хорошо?
Слова показались Тимуру обрывком сна, навеянного одурманивающей жарой. Он привык, что Карина всегда поддерживает его решения, независимо от того, согласна она с ними или нет. Тимур резко обернулся. Они стояли, словно наткнувшись на невидимую стену, – мать и сын. Высокий, почти по плечо матери, загорелый Артем и Карина с солнцезащитными очками, поднятыми на лоб и позволяющими видеть ее по-городскому незагорелое лицо и полные тревоги глаза. Тимур сначала даже не понял, что случилось, и лишь спустя несколько секунд увидел, как мелко дрожит в руке жены Темкина рука, как потемнели его глаза от вмиг расширившихся зрачков. Скорее по инерции, чем осознанно, Тимур кивнул:
– Как знаете, – и шагнул в прохладное нутро коридора, мрачного, утыканного по обе стороны дверями-близнецами, отличающимися лишь надписями на табличках. Допотопные люминесцентные лампы, двумя нитками тянущиеся по потолку, гудели, словно гигантские шмели, и в гудении этом слышалась угроза. У двери с табличкой «Приемная» Тимур на мгновенье остановился и мотнул головой, словно отгоняя тягостное впечатление от встречи с сыном.
Не обращая внимания на секретаршу, выскочившую из-за стола и пытающуюся остановить его, пересек предбанник, разделяющий две двери – ту, в которую он вошел, и другую, обитую красным дерматином, с гвоздиками, сияющими на солнце золотыми шляпками, с табличкой «Начальник…». Как зовут начальника, Тимур не прочитал – не до того было.
– Моя фамилия Молчанов, – сказал он молодому мужчине с русыми кудрями а-ля Сергей Есенин, восседающему за столом в обрамлении стульев. Стол был таким длинным, что за ним, пожалуй, спокойно могли разместиться все отдыхающие «пионеры», а заодно и «лагерный» персонал.
– Ильин, Николай Николаевич, – начальник встал и протянул руку.
Отказавшись от рукопожатия, Тимур с шумом отодвинул один из стульев и сел на него.
Николай Николаевич, нисколько не смущенный подобной неучтивостью, нажал протянутой рукой на кнопку селектора.
– Лариса Сергеевна, пригласите, пожалуйста, Ольгу, – тут он запнулся и скороговоркой добавил: – Константиновну.
Причину заминки Тимур понял, как только Ольга Константиновна появилась в кабинете. Это была та самая девушка, которая сидела с Артемом на скамейке. И никакая она была не Константиновна – обыкновенная девчонка, лет на пять, максимум на шесть старше Темки. Но держалась хорошо, с достоинством; будучи вызванной на ковер, не волновалась, не улыбалась заискивающе.