Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа - стр. 65
Что ни дерево в лесу, то своя краса, своя особая жизнь, свои приуроченные к ней, выхваченные из нее пытливым слухом народные поговорки. Но едва ли не более всего прочего лесного народа зеленого по сердцу простодушному пахарю береза – эта белая, кудрявая красавица.
Несмотря на крупные задатки мечтателя, русский мужик всегда остается себе на уме, человеком хозяйственным. Зоркий взгляд его прежде всего приглядывается к полезности того, что встречается ему на пути зрения. Так и здесь. «Шел я лесом, – загадывает народная Русь загадку о березе-березыньке, – нашел я древо, из этого древа выходят четыре дела: первое дело – слепому посвеченье (лучина); второе дело – нагому потешенье (веник в бане на полке); третье дело – скрипячему поможенье (береста, деготь для телеги); четвертое дело – хворому полегчение (сок – березовица)»… По ярославскому разносказу: первое – «от темной ночи свет», второе – «некопаный колодец», третье – «старому здоровье», четвертое – «разбитому связь»; по самарскому: «третье дельце – ах, хорошо!» Псковичи говорят про это дерево в четырех словах: «Летом мохнатенька, зимой сучковатенька!», куряне – немногим больше: «Хоть малая, хоть большая – где стоит, там и шумит!»; казанские загадчики ведут более сложную-мудреную речь: «На поле на Арском стоят столбики белены, на них шапочки зелены…» Народное песенное слово величает березу в целом ряде песен – то грустных-проголосных, то веселых частушек. И в тех, и в других это любимое дерево великоросса является наделенным ласкательными именами. «То не белая березынька к земле клонится, не бумажные листочки расстилаются»… – выводит одна запевка. «Кудрявая березынька под окошечком, а в окошечке не касаточка, не ласточка – сидит красна девица…» – сливается с первой другая песня. «Вечор моя березынька, вечор моя кудрявая, кудрявая, зеленая, ах мелколистная, вечор моя березынька долго шумела, долго шумела – сердечушку от мила дружка несла весточку, ах кудрявая!»… – заливается третья… «Во поле березынька стояла, во поле кудрявая шумела. Люли-люли, стояла; люли-люли, шумела!» – звенит залихватский перебор четвертой. И не будет конца этим песням, если приняться перебирать их одну за другой.
На веселый Семик – девичий праздник, на Троицу с Духовым днем, слывущие «Зелеными Святками», поются в честь березки особые песни. Эти дни являются настоящим праздником в жизни белой-кудрявой красавицы лесного царства. Завивают красны девушки венки, пускают их на воду, загадывают по ним о судьбе да о суженых; носят березку, наряженную в цветы да в ленты, по деревне; хороводы под березками водят. И всюду она красуется тогда – где на Руси есть живой человек.
Не одной березе-березыньке народное крылатое слово честь-честью воздает – не обошло оно и других представителей зеленокудрого царства, – как лиственных, так и хвойных. Последние даже ближе-роднее угрюмому Русскому Северу. Бродя под сенью сосен, этих стройных красавиц, готовых если не по дородству, то по статности, поспорить не только с белой березою, а и с заморскими пальмами, – обмолвился о них подлесный пахарь целым рядом загадок. «Что цветет без цвета? – загадывает он одну. – Эко ты дерево! И зиму, и лето зелено!», «Весной цвету, летом плод приношу, осенью не увядаю, зимой не умираю!» – поясняет другими загадками. «Мал-маленек, сверху – рогатка!» – присматриваясь к елке, думает он. «Стоит дряво, висит кудряво, по краям мохнато, в середке сладко!» – гласит народная молвь о кедре. «Не бей меня, не ломи меня; лезь на меня; есть у меня!» – добавляют к ней сибиряки, промышляющие собиранием кедровых орехов. С этими загадками – в близком родстве-свойстве сказавшиеся о простом орешнике: «Весь мохнатка, в мохнатке – гладко, в гладке – сладко!». «Есть на мне, есть во мне, нагни меня, бери меня! Достанешь гладко, расколешь – сладко!» и т. п.