Народная диверсия - стр. 10
– Жалко, поздновато ты приехал. Если на море отправляться, то лучше выезжать рано утром. Вот Ирка с другом в половине шестого утра уже были на трассе...
– Лид, подожди. Мы пока никуда не едем, – сказал Володя, попивая чай, заправленный сливками.
– Как это не едем? Строгов, ты что, в натуре, шутишь? Я уже два дня как в отпуске! Время уходит. У меня, между прочим, всего две недели...
– Лид, понимаешь, тут такое дело...
– Какое такое?!
Володя посмотрел на свою девушку и понял, что сейчас будет скандал. Она действительно долго ждала этого: поехать в отпуск вместе да еще к морю! В прошлом году у них не получилось отдохнуть вдвоем: у него отпуск был в мае, а у нее в конце июля, раньше ее не отпустили, так как в отпуске были другие, а она работала то за одну сотрудницу, то за другую... Она так огорчилась тогда! И вот в этот раз... Нет, она сейчас или расплачется, или будет кричать на него. И, в общем-то, она по-своему права.
Володя поспешил успокоить Лиду:
– Слушай, возможно, это ненадолго.
– Что ненадолго?
– Да так... Надо помочь кое-кому...
– Кому помочь, Строгов?
– Старикам Угорцевым. И всем остальным хуторянам...
– Что, дров им наколоть на зиму? – съязвила Лида. – Или скотину за них попасти, пока они в отпуск съездят?
Володя посмотрел на нее почти со злостью. Зачем она так? Да, он знал, что она не любит, когда он говорит о хуторских или ездит к ним, но ведь это родители его друга Матвея! Да что там друга... После того, как Матюша, как его ласково звали многие в полку, спас жизнь ему и еще двум ребятам, они считали его своим братом. Названым братом!..
Его письмо тогда случайно попало на глаза одному из контрактников. «Здравствуй, дорогой мой сыночек Матюша!..» – писала в письме Татьяна Семеновна.
– Матюша! – заржал обрадованный парень. – Не, пацаны, я угораю: такой шифоньер – и «Матюша»!..
Угорцев младший ему тогда чуть не врезал: не фиг в чужие письма нос совать!
Володя оттеснил друга в сторону:
– Не бери в голову, он не со зла... Так, шутит.
Конфликт загасили силами друзей-соратников, но за Матвеем так и закрепилось это прозвище. Он сначала дулся на всех, потом привык, даже откликался. Только Володя звал его всегда Матвеем, понимая, что другу не нравится его детское прозвище. Мать может называть сына как угодно, на то она и мать, но друзьям, считал Володя, это непозволительно.
Если бы он сейчас был жив! Володя дорого отдал бы, чтобы друг был с ним рядом. Они бы тогда не разлучались. Но изрешеченное пулями и залитое кровью тело молодого красивого парня осталось лежать в чеченской земле. Володя знал, что в цинковом гробу, который привезли родителям, лежала только камуфляжная форма Матвея, в которой он погиб, и обувь.
Он устало и грустно посмотрел на злое лицо Лиды.
– Что, дров им наколоть на зиму? Или скотину за них попасти, пока они в отпуск съездят?
– Они в отпуск не ездят, – только и сказал. – Некогда им: работы полно по хозяйству...
Володя вынул из кармана телефон и набрал номер своего знакомого Гришки Круглова по кличке Круглый или Шар. Гриша добрых лет пять нигде не работал, но обладал одной удивительной способностью: он имел кучу знакомых и все про всех знал.
– Круглый? Привет, это Владимир...
– О! Строгач! Как делишки насчет любвишки?
– Да нормально все, – поморщился Володя; он не любил приколы Шара, считая их примитивными и нелепыми. – Ты мне вот что скажи, Круглый, можешь ты разузнать по своим каналам одну вещь?..