Народ на войне - стр. 37
А теперь вдруг вышло – все твое, сам себе хозяин. Да уж больно всего много, и взяться за что – сразу-то не угадаешь.
Пояса-то мы пораспустили, это верно. Да вот как нажмет враг какой, как бы нам, при таком нашем фасоне, в портках не позапутаться.
Когда стал он мне про всю житейскую правду объяснять, обалдел я, молчу, все внове, на старое надежду утерял. Он и спрашивает: «Что молчишь, аль тебе с нами не по дороге?» А я уж и путей иных не вижу, все старые дорожки правдой позасыпало.
Знаю, что не ладно тута болты болтать, да дела по рукам не видно. Воевать не приходится, не с чего. Речи-слова разымчатые говорить я не горазд, вот и лускаю семечки бесперечь.
Какой такой Керенский – не знаю и не ведаю. Только слушать его не дам ушам. Он человек проезжий, наговорит, а кто его знает, надолго ли те его слова.
Говорили товарищи разное, да я веры не давал, о своем больше думал. Слышу – сердце упало. Думаю: это нас от австрийцев повернут, своих за царя бить. Доспело, думаю, убьют, а не пойду на такое дело. Однако вышло, что все будто рады и пора строиться. Только бы вот домой поскорее.
Я грамоте обучен, газеты читаю, писать многое могу. А на все теперь ужасаюсь. Ровно меня пятилеткой каким перед морем поставили да и сказали – переплыви.
Мне это все не по душе: надо скорее домой вернуться, семью присмотреть. А уж землю пусть знающие устрояют.
Вот и беда наша в том, что все на чужой умок в надежде. Я, мол, с бабой на печь, а на мои, мол, денежки захребетные пусть бареныш повыучится, как мне же на шею начальством сесть.
Заблудился я середь новой жизни, ничего не пойму. Все позволено, а ничего нету. Дома до настоящих вещей доберусь, тогда и свободой попользуюсь; а здесь что – разве что перчаточки понадеть.
У нас теперь еще ничего не разглядишь – рады ли, нет ли. Только что на свет мы народились, рты пораззявили, а на плачи али на смехи – еще и не разобрать.
Эх, свобода манит. Только и ответ за нее на нас же. Не хочется жеребенком сорвавшимся малину перетоптать.
Да уж лучше жеребенка на малину, чем чтоб та малина под господской задницей посмякла.
Сколько это мы на себя греха берем, судивши. Коль свобода, так и судить не надо. Зло-то побушует, да само и притухнет.
Зло-то ровно огонь: тогда помрет, когда все сожрет. Бороться надобно, а не попускать; вот и суды надобны.
Сколько теперь горя ушло у людей, сколько теперь всяких людей радостью живут. А такая радость, словно горячка, ко всем пристает.
Человек тебе не скотина. Хоть узда, хоть ярмо, а на свободу вышел – сразу на своих ногах по пути прямому.
Доктора хороши, да больно им в деревню неохота. Думаю, что и мы-то, повыучившись, избы побросаем – да в городские хоромы. Колей, мол, деревня, коли есть терпение.
По земле русской много людей разумных есть. Все те люди без дела сидели, дело-то не в тех руках было. Теперь же депешей тех людей собирают – за советом.