Нарцисс в цепях - стр. 6

– Чего?

– Это «Нарцисс в цепях»?

– Ага, кто говорит?

– Я хочу говорить с Грегори.

– Нет тут никакого Грегори.

– Кто говорит? – спросила я.

– Это автомат в холле, дама. Я просто проходил мимо.

И он повесил трубку. Похоже, не мой сегодня день.

– Они звонили из автомата в клубе, – сказала я.

– Ну, мы хотя бы знаем, где они, – заключила Ронни.

– Ты знаешь, где этот клуб?

Она покачала головой:

– Не входит в круг моих интересов.

– И моих тоже.

Получалось так, что единственные среди моих знакомых игроки в доминантов и подчиненных были сейчас в этом клубе, откуда мне их предстоит выручать.

Кого я знаю, кто может сказать, где этот клуб и какова его репутация? Леопардам верить нельзя, они уже говорили, что там безопасно. И явно ошиблись.

На ум пришло только одно имя. Только он мог знать, где находится клуб и какие гадости меня там, предположительно, ожидают. Жан-Клод. Поскольку тут была замешана оборотневая политика, напрашивался звонок Ричарду, который вообще вервольф. Но оборотни – народ весьма клановый. Животные одного вида редко переходят границы, чтобы помочь другим. Горько, но правда. Исключением является соглашение между вервольфами и крысолюдами, но остальные ругаются, дерутся и пускают кровь исключительно в своем кругу. Ну, если какая-то группка сорвется с резьбы и начнет привлекать излишнее внимание полиции, вервольфы и крысолюды приведут ее в чувство, но помимо этого – никаких вмешательств. Одна из причин, по которым мне приходится нянчиться с леопардами.

К тому же Ричард насчет субкультуры «Д и П» знает не больше моего, если не меньше. Нет, если вас интересуют какие-то сексуальные штучки на грани извращения (или за гранью), спросите Жан-Клода. Он сам не участвует, но знает, кто, что и где. По крайней мере я на это надеялась. Если бы на кону стояла только моя жизнь, я, может, никому из мальчиков звонить бы не стала, но если меня в этой авантюре убьют, то некому будет спасать Натэниела и его компанию. Не годится.

Ронни сбросила туфли на каблуках.

– Пистолета я не захватила, но у тебя наверняка есть запасной.

Я покачала головой:

– Ты не едешь.

От гнева ее серые глаза обрели цвет грозовых туч.

– Черта с два.

– Ронни, это оборотни, а ты человек.

– И ты тоже.

– Я чуть больше, благодаря вампирским меткам Жан-Клода. Я могу пережить раны, от которых ты умрешь.

– Одна ты не поедешь. – Она скрестила руки на груди, лицо ее выражало непреклонную решимость.

– Я не собираюсь ехать одна.

– Это потому, что я не люблю стрелять?

– Ты не умеешь убивать не думая, Ронни. В этом ничего стыдного нет, но я не могу взять тебя к оборотням, если не буду уверена, что ты в случае чего стреляешь на поражение. – Я положила руки ей на плечи. Она вся напряглась и была явно сердита. – А потерять тебя, Ронни, – для меня это… потерять часть своей души. И еще… часть эта будет еще больше, если ты погибнешь, расхлебывая кашу, которая варится вокруг меня. С этим народом надо действовать не раздумывая, Ронни. С ними нельзя как с людьми – иначе тебе крышка.

Она замотала головой:

– Позвони в полицию.

– Нет.

– Черт бы тебя побрал, Анита, не будь дурой!

– Ронни, есть правила. И одно из них то, что в дела стаи прайда полицию не вмешивают.

Главной причиной было то, что полиция косо смотрит на схватки за лидерство, которые кончаются трупами, но Ронни сейчас об этом знать не обязательно.