Напряжение. Коронный разряд - стр. 10
– Вы смеете мне угрожать?.. – прошипел ректор.
– Ни в коей мере, – поднял руки юноша, отмахиваясь от обвинения. – Я уже говорил: все, что я хочу, – завершить обучение.
– Так шли бы к этому вашему Овсянову, век бы его не видеть! – хлопнул Ферзен рукой по скатерти.
– Как оказалось, документы о защите диплома могут быть только с вашей подписью.
– И что будет, если я не подпишу? Вы станете шантажировать меня своим фондом?
– Александр Ефремович, слово даю – никакого шантажа, – приложил Самойлов руку к груди. – Ни шантажа, ни денег, ни квартир, ни машин, каждая из которых в найме у фонда. Ведь это было так удобно – переложить налоги и ежемесячные платы на фонд.
– И вы, говорите, не шантажист? – иронично хмыкнул Ферзен, которого новость о лишении привычного жилья кольнула тоской даже через ярость и гнев на молодого наглеца.
– Всего лишь мне больше незачем будет вас добровольно поддерживать. Все эти расходы, ремонт университетских корпусов, оплата самолета…
– Самолет – княжеский! – ухватился ректор.
– Александр Ефремович, – укоризненно глянул на него взгляд необычных темно-синих глаз, – к чему слова? Самолет уже сегодня перестанет вас принимать. И не следует на меня смотреть столь гневно. Да, парад роскоши последних пяти лет завершится, но я же не забираю у вас ничего лично вашего, верно?
– Я ничего не подпишу, слышите?! – Заставив себя не думать о том, что станет с единовременно выкинутыми из домов преподавательскими семьями и какой разразится скандал, произнес ректор. – Катитесь к черту со своим фондом!
– То есть «спасибо» за эти пять лет мне тоже не услышать, – вздохнул Максим Самойлов. – Не мое это – хорошие дела.
– Вы нас обманывали все эти годы!
– Меня бы кто так обманывал… Александр Ефремович, приношу извинения. Жаль, что разговор не задался. Признаюсь, совсем не хотел вас волновать и уж тем более заставлять испытывать столь сильные эмоции. Вашей дочери вовсе не понравилось бы, случись что с вами. – Сложив бумаги обратно в папку, приподнялся парень из-за стола.
– Стоять! – рявкнул Ферзен, стукнув кулаком по столу. – Что ты там сказал про мою дочь, щенок?!
Сейчас он был даже не главой вуза, а зверем куда страшнее – любящим родителем.
– Говорю, что Александра Ферзен – моя знакомая, – поднялся на него хмурый взгляд, – не более того.
– Если с ней хоть что-то… – пророкотал ректор, комкая скатерть в кулаке.
– Все у нее будет хорошо, – вновь прижал к полу его эмоции холодный тон. – Никто не тронет.
– Откуда ты ее знаешь? – Сглотнув комок из ярости и злости, ректор предпочел прислушаться к чутью и поумерить тон.
– Саша работает на моем канале. – Видимо убедившись, что старик не сорвется на него с кулаками, Самойлов стукнул пару раз ребром папки о стол, выравнивая бумаги.
– Лжешь! Это канал князей Долгоруких!
– Долгорукого Игоря, угу, – вздохнул парень, с грустью взглянув на циферблат своих часов.
Ректор невольно повторил его движение – уже на три минуты больше, чем планировалось. А нервов выжгло – на целые месяцы.
– Только я не вру, но вам это будет проверить еще сложнее, – потер Самойлов задумчиво переносицу и повернулся к двери. – Спросите у дочери, ей вы наверняка поверите.
– Постойте, – не удержался Ферзен от оклика, стоило парню уверенно двинуться на выход. – А… карьера Александры?