Напролом - стр. 34
Мейнард Аллардек. Отец Бобби.
Я всегда помнил, что он мой враг, и он тоже это помнил. Мы знали друг друга в лицо, поскольку оба вращались в одних и тех же кругах лошадников. Мы знали друг друга всегда – но предпочли бы никогда не встречаться.
– Филдинги! – с ненавистью бросил Мейнард и спросил меня: – Кой черт принес вас в этот дом?
– Это я его пригласил, – ответил Бобби, выпрямляясь.
Мейнард резко развернулся в его сторону, и отец с сыном впервые за четыре года посмотрели друг другу в глаза.
Они долго стояли, застыв на месте, словно заново изучая знакомые черты. Возможно, они впервые увидели друг друга как чужих, новых людей. Но если кто-то из нас и надеялся на примирение, то оказалось, что у Мейнарда было на уме совсем другое. Он пришел не помочь и даже не посочувствовать, а выразить свое негодование.
Он взмахнул номером «Знамени» и, не здороваясь, воскликнул:
– Да как ты смеешь втягивать меня в свои дрязги! Я не потерплю, чтобы ты жаловался на меня всяким репортерам! Ты сам во всем виноват! Если тебе было угодно породниться с этой бандой, так будь любезен сам отвечать за последствия и не вмешивай меня во все это!
Бобби растерянно заморгал. Наверно, и мы с Холли тоже. Нас поразила ярость Мейнарда и его внезапная атака, но больше всего – его странная логика.
– Но я ничего не делал! – ответил Бобби. Он едва не упал. – В смысле, я вообще не разговаривал с репортерами! Я бы не стал жаловаться. Они сами все это написали.
– А все это – насчет того, что я отказал тебе в деньгах? Откуда бы они могли это узнать, если ты им ничего не говорил? А?
Бобби сглотнул.
– Но ты же всегда говорил… В смысле, я думал, ты говорил, что не дашь мне денег…
– Конечно, не дам! – Отец уставился на него исподлобья. – Дело не в этом. Какого черта ты распространяешься об этом публично? Я этого не потерплю! Понял?
– Я никому ничего не говорил! – неуверенно запротестовал Бобби.
Я подумал, как отец и сын похожи внешне, и насколько разные у них характеры. Мейнард был раз в шесть сильнее Бобби, но в отличие от него не имел представления о честной игре. Мейнард умел заставлять деньги работать за себя; Бобби работал, чтобы ему платили. Мейнард никогда не забывал обид; Бобби мог поколебаться, сдаться, передумать. Да, Бобби, конечно, был слабее; но в этом и была его сила.
– Ты наверняка трепался направо и налево!
Тон Мейнарда был невыносимо оскорбительным. Я подумал, что, если бы Бобби хотел сообщить всему миру, что отец бросил его на произвол судьбы, у него были бы для этого все основания.
– Мы думаем, что кто-то прослушивает наш телефон! – поспешно сказал Бобби.
– Ах вот оно что! – угрожающе сказал Мейнард, сурово уставившись на развинченный аппарат. – Стало быть, ты ябедничал на меня по телефону?
– Да нет! – с запинкой пробормотал Бобби. – В смысле, я не ябедничал. Но кое-кто советовал мне попросить денег у отца, а я говорил, что не могу.
– А это все откуда? – вопросил Мейнард, потрясая в воздухе газетой. – Кто сказал, что я добиваюсь титула? Я этого не потерплю! Это наглая ложь!
И тут я понял – возможно, из-за нескрываемого страха, звучавшего в голосе Мейнарда, – что именно это упоминание о титуле его и разгневало.
«Это не ложь, – уверенно подумал я. – Это правда. Он, видимо, действительно усердно охотится за титулом. Дед говорил, что Мейнард в девять лет хотел быть лордом. А теперь, в пятьдесят, это все тот же Мейнард, но только богатый, влиятельный и, вне сомнения, имеющий доступ к нужным людям. Возможно, именно сейчас он строит тонкие, но совершенно незаконные комбинации…»