Наполовину друг - стр. 2

Вран примерился и вогнал гвоздь в ножку сбоку. Опять неудачно: не попав в распорку, острый кончик расщепил дерево и вышел вбок. Опять подцепить, дёрнуть, вытащить. Парню хотелось плакать – таких дырок на ножках уже с десяток, не табуретка, а сыр какой-то!

На порог избы вышла мачеха, грузная, не по возрасту седая – прячет-прячет пряди под платком, а всё равно вон торчат. Светлые с совсем белыми прожилками.

Она приложила ладонь ко лбу, спасаясь от яркого солнца, осмотрела двор. Задержала взгляд на Вране, поджала мясистые губы. Недовольна… Ещё бы: её дети-то толковые, рукастые. Клим отцу первый помощник, да и Жданка молодец. А вот он, Вран, так… Не пришей к ушам портянки.

Гнилая кровь. Мачеха отцу так и говорит, когда думает, что Вран не слышит.

– Что, Арсений, – поинтересовалась она. – Никак?

Как же он ненавидел своё имя… Кто так назвал? Зачем?! Уж лучше Вран – прозвище куда точнее: худой, высокий, с шапкой чёрных – в покойную мать, говорят, – волос, с торчащим острым носом. Чистый воронёнок. А то – Арсений… Сенька же. По которому шапка.

– Получится, – стараясь говорить уверенно, буркнул он. – Всё получится.

Выдернул клещами косо пошедший гвоздь и едва не свалился назад с чурбака от рывка. Сильный ёжик, сильный… Но лёгкий.

– Ну-ну, – сообщила мачеха и ушла в дом, скрипнув дверью. Уверенности в голосе у неё не было ни капли.

Он и сам уже не знал, что делать с этой чёртовой табуреткой. Отложить бы в сторонку, спрятать инструмент и гвозди, и на реку с Антохой и – если повезёт – с Милкой. Но нельзя! Отцу что ж теперь, на полу сидеть?

Вран засопел от обиды на себя, на слабые руки, но снова прицелился молотком, держа гвоздь двумя пальцами. Получится. Всё равно получится.

– Руку отшибёшь! – заявил через забор Антоха. – Не бей сразу сильно.

Друг перемахнул невысокий плетень, будто и не заметив преграды, и подошёл к Врану:

– Отец велел?

– Нет, я сам решил развлечься, блин! Дай, думаю, по табуретке постучу с утра пораньше и перед обедом. Чтоб аппетит был!

Антон шмыгнул носом:

– Да ладно тебе. Не залупайся. Помочь?

– Сам…

– А на речку как же? Договаривались ведь. И Милка уже ждёт, я спрашивал. И дядька решил с нами пойти.

Вран так и замер с приподнятым молотком в руке. Мила – это отлично. А ещё лучше Антошкин дядя, третий день как приехал, а уже сколько всего рассказал! Интересная у них, наёмников, жизнь, не то, что здесь в Излучье. Пусть даже половину придумал – про мутантов там, про пузыри летающие, – а всё равно. Круто живут где-то там, за Полосой.

Не чета сонной лесной деревеньке.

Антоха так и стоял над ним, улыбался. Потом присел рядом, потеснив на чурбаке Врана, забрал молоток и гвозди. Всё молча, не переставая скалиться. Несколькими точными ударами вогнал короткие кованые железки в ножки с боков, намертво сцепив распорки. Поставил на ножки, положил сверху сидение, прибил и его. Одним движением подскочил с чурбака, уселся на готовое изделие, покачался.

Ни скрипа. На века теперь.

Вран ещё больше расстроился. Вот как так, а? За три минуты…

– Иди, мачехе отдай, – хмыкнул друг. – И на речку пошли, потом уже самая жара.

– Отец велел ему показать… – протянул Вран.

– Да хоть князю в подарок отправь, мне-то что? – засмеялся Антоха. – Сделано на совесть. Фирма, так сказать, гарантирует.