Наперстянка - стр. 11
Когда легкие снова наполнились кислородом, Сигна поправила юбки и натянула перчатки. Но в тот момент, когда она двинулась к дверям, ее сердцебиение участилось. Она споткнулась и схватилась за край чайного столика, чтобы удержаться на ногах.
Это был далеко не первый раз, когда Сигна искушала смерть, но сейчас… Что-то изменилось. На этот раз Сигна поперхнулась, когда к ней вернулось дыхание, и прикрыла рот рукой в приступе кашля. Она впилась ногтями в дерево; ей казалось, что она проглотила осколки стекла, и теперь они раздирают ей горло. Прошло несколько минут, прежде чем девушка смогла отдышаться. И когда она, задыхаясь и дрожа, отняла руки ото рта, то обнаружила, что белые перчатки стали алыми от крови.
Глава 3
Блайт
В преддверии рассвета небо побледнело, а Блайт все еще не слышала ни слова об отце и дяде. Она мерила шагами свою гостиную, ступая по толстому персидскому ковру и топая с особой силой, поскольку его красота казалась неуместной в такую суровую ночь.
Блайт еще не успела сменить бальное платье, и ткань поблескивала, волочась вслед за девушкой. Как же она была счастлива, когда надела его, ведь наконец-то представился случай нарядиться во что-то роскошное. Теперь же Блайт хмурилась, когда ткань путалась в ногах при каждом повороте.
Она все ждала, что повернется дверная ручка. Уорик, Сигна или еще кто-нибудь придет с известием, что ее отец вернулся и что все это было недоразумением. Возможно, это был вовсе не цианид, а обычный сердечный приступ, случившийся феноменально не вовремя. Блайт оставалось только надеяться и молиться. Почему, ради всего святого, из всех мест, где человек мог упасть замертво, это случилось именно в Торн-Гров? И почему именно герцог? Блайт только начала чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в общество, но уже была измучена пристальными взглядами и сплетнями, что окружали ее дом и семью.
Голова заболела при воспоминании о потрясенных лицах, которые наблюдали за падением лорда Уэйкфилда – людях, обвинивших в случившемся ее отца.
Ладони Блайт сжались в кулаки. Ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем запихивать чулки в рот каждому зеваке, чтобы пресечь подобные сплетни. Да, за последнее время в ее семье произошло немало трагедий. И да, она полагала, что Торн-Гров был немного странным из-за своего необычного убранства и общей унылости, но ничего сверхъестественного здесь не было.
По крайней мере… она очень на это надеялась. Однако Блайт вынуждена была признать, что мало-помалу в глубинах ее сознания зарождались жуткие, невозможные идеи. Возникала мысль, что в этой ситуации крылось нечто большее, чем она представляла. Теперь она слишком часто просыпалась в колдовской час, вспоминая о том, как стучалась в дверь смерти.
Она мало что помнила о тех лихорадочных днях несколько месяцев назад, когда ей казалось, что на реальность наброшена завеса, отделяющая ее от жизни. Но во снах не было той дымки, которая окутывала эти воспоминания. В них отец придерживал ее волосы, когда она теряла то немногое, что еще оставалось в ее желудке. В памяти отложилось, как он обвинял гувернантку Марджори и как Сигна с кем-то разговаривала – с безликой, бесформенной фигурой, которую, казалось, никто, кроме обеих девушек, не мог видеть.