Наперекор судьбе - стр. 79
– Но потом я вернусь к своим прежним привычкам, дорогая, – говорил он Барти. – Когда эта зверюшка родится и Пандора снова станет моей, я немедленно прекращу быть хорошим.
Почему-то Себастьян называл будущего ребенка зверюшкой, за что ему сильно доставалось от Пандоры. В ответ он лишь улыбался и говорил, что у него нет другого названия для существа, доставляющего столько страданий его жене.
А Пандора действительно страдала, причем сильно. Плод был очень крупным для ее миниатюрного организма. Любое занятие, даже самое легкое, через несколько минут вызывало у нее скачок кровяного давления, и у нее распухали руки и ноги. Она не могла спать. В довершение ко всем этим бедам тело Пандоры покрылось сыпью, донимавшей ее, особенно ночью. И все же Пандора не теряла присутствия духа. У нее была карточка-календарь, где она помечала оставшиеся дни беременности.
– По крайней мере, я знаю, что двадцатое мая – предельный срок. Если я не рожу до этого дня, доктор прибегнет к стимуляции… Барти, дорогая, передайте мне эти подушки. Мои двухчасовые.
С течением дня количество подушек возрастало, поскольку возрастал и дискомфорт, испытываемый Пандорой.
– Это нужно просто принять, – говорила она. – Я так хочу этого ребенка. Он ведь останется со мной на всю жизнь, а несколько ужасных месяцев беременности – просто пустяк. Они потом забудутся. Если честно, мне думается, что Себастьян страдает сильнее, чем я.
– И ты называешь это работой? – спросила Селия.
Ее тон и выражение лица были на редкость презрительными.
– Да, – ответила матери Адель. – Я называю это работой.
– Бегать по Лондону и выклянчивать разные вещи?
– Не разные, а нужные. И не выклянчивать, а брать напрокат.
– Так. Адель, ты получила очень хорошее образование. Конечно, не настолько хорошее, как должна бы, поскольку решила не поступать в университет. Но ты училась в прекрасной школе и окончила ее с прекрасными оценками. Ты очень смышленая девушка. И теперь ты хочешь посвятить всю жизнь выполнению прихотей какого-то… какого-то фотографа?
– Представляешь, у нее слово «фотограф» прозвучало совсем как «порнограф». – Адель со смехом пересказывала Венеции свой разговор с матерью. – Рассердилась она на меня до жути, – с оттенком самодовольства добавила Адель. – А я ей говорю: да, я хочу этим заниматься. Только это не прихоти, а творческие поручения. Возможно, потом я найду себе какое-нибудь другое занятие. А она презрительно фыркнула, бросила мне, что они с папой очень недовольны, что я выросла такой, и ушла.
– А что было потом?
– Ничего особенного. В конце концов, это моя жизнь. Я знаю, у меня все здорово получится. К завтрашнему дню мне нужно найти целую груду чемоданов от Виттона и полосатую ткань. Идея, кстати, была моя. У Ноэля Кауарда в его ателье такая же, поэтому…
– Поэтому тебе, видно, придется попотеть, – заметила Венеция.
– Ничуть. Нужно лишь немного пошевелить мозгами. Магазин Виттона охотно даст чемоданы напрокат, потому что журнал… Я говорю про «Харперс базар»…
– Обожаю «Харперс». Думаю, там это будет потрясающе смотреться.
– Вот и я о том же. В любом случае им это только на руку. Под фото будет написано: «Чемоданы от Виттона». А ткань можно будет добыть в «Суон и Эдгар». Мне придется немного их поуговаривать.