Напарница вампира - стр. 2
Нам петь недолго суждено,
Отмерен жизни срок.
И стелет время полотно
Из боли и тревог.
И стелет дева нам постель,
В её глазах – тоска,
Осенний вечер и свирель.
Как будто бы близка.
Как будто мне предрешено,
И крепко слажен быт.
Вот только на душе черно
Да в горле всё саднит,
Всё давит, крутит, кружит мир,
Не мысли – письмена! —
Во мне рождаются: ампир,
Столетняя война,
Кресты и танцы, тронный зал,
Раскаянье и смерть…
Как близок мнимого оскал!
Его мне не суметь
Отринуть. Врос навечно в плоть,
Корнями – до души!
Что толку призывать: «Господь!»
В полуночной тиши?
Я вместо храма поутру
Отправлюсь до границ
Седого кладбища, сотру
Пыль вечности с глазниц
Фамильных призраков чужих,
Скулящих у могил.
Свидетелей времён былых
Давно уж мох сокрыл,
Пожрала плесень, как чума,
Подёрнуло травой.
Мне мёртвых ближе имена,
Пусть я ещё живой.
Среди чугунной городьбы,
Среди гранёных лиц
Бреду, укрывшись от судьбы,
К камням, упавшим ниц
Пред кем-то, сгинувшим давно
В безвестие имён.
Им душу чуткую дано
Терзать. И горький стон,
Без спроса рвётся из груди,
Лишь вспомнятся едва
В лучах рассветных и пыли
Два серых валуна.
И я прошу лишь об одном,
Почти уже крича:
«Гори, остывшая давно
Истории свеча!
Из мрака лет, из пустоты,
Из самых дальних даль
Воскресни прошлое, и быль
Передо мною встань.
Кем ты была, девица Вайль,
Кем, Беренгарий, ты?»
А в небесах грохочет сталь,
Косматы и густы
Рыдают тучи, и листвы
Шумит под ливнем вязь…
Не из земли – из-за спины
Услышал я рассказ3.
Предыстория
Я вышла на улицу и замахала рукой, увидев остановившуюся на углу конку. Кондуктор придержал для меня дверь, учтиво подал руку, но после разглядел при свете фонарей простую шляпку и неказистую накидку и отвернулся. Я сама поднялась на площадку и прошла внутрь. Против обыкновения, конка была почти пустой, так что можно было занять почти любое место на сидении.
Дверь захлопнулась, прозвенел звонок и конка тронулась. Выждав немного для приличия, кондуктор двинулся по салону, собирая с немногочисленных пассажиров свою обычную дань. Я купила билет до самого дома (рельсы проходили в пяти шагах от наших дверей) и огляделась по сторонам. Усталые лица пассажиров и заляпанное грязью стекло не сулили никакой пищи для размышлений. Всё как всегда, и один вечер как две капли воды похож на предыдущий… Скучно!
Внезапно дверь салона распахнулась, пропуская смугловатого мужчину в красно-чёрной куртке. Спустился с империала или вскочил на ходу? Кондуктор, по крайней мере, повёл себя так, будто видит его впервые: двинулся навстречу, требуя приобрести билет. Новый пассажир его, казалось, не заметил, прошёл мимо в конец салона и сел прямо напротив меня.
От нечего делать я принялась его разглядывать, приличия ради стараясь делать это незаметно.
Смугловато-жёлтая кожа, узкое лицо, карие глаза с каким-то мальчишеским выражением смотрели, между тем, серьёзно и даже встревоженно. Мужчина был одет во всё красно-чёрное, а в руках сжимал тех же цветов заплечную сумку. Такого странно встретить и в деревне в охотничий сезон, но в городе?
Он внимательно и в то же время отстранёно посмотрел на кондуктора, медленно расстегнул пуговицы на правой перчатке, снял её, достал из-за пазухи кошелёк – кожаный, довольно потрёпанный, но туго набитый. Извлёк деньги, отдал кондуктору и убрал кошелёк обратно. Натянул перчатку, застегнул и принялся затягивать застёжки на сумке. Всё это время он делал какие-то странные движения ртом, словно ощупывал языком клыки.