Наложница огня и льда - стр. 49

Я не удержалась от вскрика, вцепилась в плечи Нордана. Он собирается нести меня на руках через весь… почти через весь дом? А если кто-то увидит?

Собирается. Мужчина вышел из гостиной, и я зажмурилась, по-детски надеясь, что если я никого не вижу, то и меня никто не увидит. Знаю, глупо. Прислуге, как правило, известно обо всём, что происходит в доме, и работающие здесь люди прекрасно осведомлены, кто я и для чего меня купили. Не сомневаюсь, я и моё положение уже не раз и не два обсуждалось по укромным уголкам, в относительном уединении кухни, пока хозяева не слышат, и будет обсуждаться и впредь.

Стремительный подъём по лестнице, коридор, распахнутая пинком и им же закрытая дверь. Только здесь я решилась приоткрыть осторожно глаза. Небольшая гостиная с прошлого моего визита не изменилась. Спальня, обстановкой не особо отличающаяся от комнаты Дрэйка.

Нордан аккуратно уложил меня на кровать, начал резко, рваными движениями расстегивать чёрную рубашку, не сводя с меня пристального, тяжелого взгляда. Я застыла, не смея шелохнуться.

Это неизбежно. И если всё складывается как складывается, значит, пусть будет так. Кричать и сопротивляться слишком поздно. Да и, если задуматься, зачем? Избавиться поскорее от «проблемы» и забыть, словно о страшном сне. И разве прошлым вечером я пришла в комнату Дрэйка не ради избавления? Не этого хотела от Дрэйка?

Всего лишь полежать немного спокойно. Перетерпеть. Как прежде.

Ничего сложного или нового.

Отшвырнув рубашку, Нордан присел на край постели, медленно поднял подол моего длинного платья. Тонкая ткань скользила по коже, неспешно обнажая ноги. За ней последовали ладони, столь же неторопливо провели от щиколоток до бедер под складками подола. Погладили бедра, подцепили и потянули вниз трусики. Я пыталась дышать ровно, лежать спокойно, как намеревалась, но прикосновения вызывали дрожь, непривычную, волнующую, тревожащую смутно ожиданием чего-то непонятного. Шипучая смесь страха и пугающего желания, чтобы мужчина не останавливался.

Нордан встал, и я опять зажмурилась. В пансионе анатомия изучалась довольно поверхностно, в храме – более углубленно, жрицы Серебряной должны владеть хотя бы основами искусства исцеления. У Шадора я привыкла к полуобнаженным мужчинам-рабам вокруг и после первого дня в стеклянной витрине мужские торсы, какими бы идеальными они ни были, интересовали в последнюю очередь. И сейчас дело не в полураздетом мужчине рядом. Каждую минуту я ждала грубого напора и терялась, видя иное.

Я почувствовала, как развели мои ноги, как прогнулся под двойным весом матрас. Мужское тело прижалось к моему, рождая тепло, усиливая дрожь под кожей.

– Открой глаза, котенок. – Скулы коснулись губы, слишком горячие, слишком обжигающие, чтобы принадлежать ледяному существу.

Я мотнула отрицательно головой. Согнутой в колене ногой я ощущала плотную ткань штанов – значит, не стал раздеваться полностью. Почему он тянет, почему не сделает побыстрее то, что собирался, и не оставит меня в покое?

– Как хочешь, маленькая упрямица, – щекочущий смешок, и губы накрыли мои.

Поцелуй долгий, сладковатый. И снова. На сей раз я сама приоткрыла рот, желая и повторить поцелуй в гостиной, и ответить, робко, неумело. Было бы проще, если бы сразу, без прикрас, как в столовой, чем вот так. Медленно. Нежно. До странной судороги внизу живота. До растекающегося по телу жара.