Накажи меня - стр. 21

— А вот и гитара, – появляется Кузьмич со старенькой гитарой в руках и папиросой в зубах. – Есть кто умелец, или опять Мишка будет тренькать?

Все смеются, Миша умеет играть, но не слишком хорошо, нет таланта к музыке. Правда, простые песни по аккордам вполне может осилить.

— Можно мне, – Соколов протягивает руку, и все взгляды обращаются к нему.

— Ты играешь? – Карина, конечно, успела устроиться рядом с ним, оттеснив Аню. С другой стороны от парня уселся Виталик.

— Немного, – Данила берет гитару, проводит по струнам, наклонив голову и прислушиваясь, длинная челка опускается, скрывая глаза.

Соколов, одетый в худи и защитного цвета штаны, с гитарой в руках, впервые не кажется сейчас мне тем, кем он является. Передо мной обычный парень, без тщеславия и загонов. То есть таким бы он мог быть, но сложилось иначе.

Некоторое время он настраивает гитару под негромкие разговоры. А потом начинает играть и петь на английском. У него отличное произношение и отличный голос. И играет он явно умеючи, не просто бьет по струнам, меняя аккорды – гитара в его руках словно оживает.

Известная байка, что в походах самый популярный парень – тот, который играет на гитаре. Все девчонки его – так шутил мой папа. И Соколов, который и так ловил заинтересованные взгляды, только что выбился еще на фиг знает сколько очков вперед.

Потому что, когда он замолчал, все зааплодировали, и даже Татьяна Ивановна высказалась, что это настоящий талант. А она подхалимничать не будет, всегда говорит то, что думает.

— Это просто пушка, – Карина подсаживается ближе к парню, практически прижимаясь. – Бомбически вышло.

Соколов улыбается и смотрит на меня. От неожиданности не успеваю отвернуться, и теперь он знает, что я наблюдала за ним. Показываю ему большой палец и отворачиваюсь к Мише, чувствуя, что Данила продолжает смотреть. Его взгляд практически физически ощущается, по плечу, с которого сполз широкий ворот, бегут мурашки.

— Озябла? – Миша, заметив это, подсаживается ближе. – Хочешь, дам кофту?

— Не надо, спасибо, – мотаю головой, но не отстраняюсь, ощущения от взгляда не проходят, он словно жжет сильнее.

После песен и чая все начинают расходиться, костер к этому времени догорает. Завтра новый день, и я устала, так что с удовольствием бы легла, но обещала прогуляться с Мишей, и он об этом не забыл.

— Пройдемся по полю, – с улыбкой подает мне локоть, я принимаю его.

— Мы ненадолго, – поспешно говорю Татьяне Ивановне.

— Можете не торопиться, я прослежу, чтобы все улеглись, – она мне подмигивает, и я краснею. Такое чувство, что мы не пройтись с Мишей идем, а…

Надеюсь, никто так не думает. То есть кому какое дело, конечно, мы же с Мишей могли бы встречаться… Я даже сама буквально пару часов назад думала об этом. Тогда почему сейчас такие мысли? Хотя понятно, почему…

— Мы подаем дурной пример, – озвучиваю, когда мы выходим за калитку.

— Почему? – искренне удивляется он.

— Потому что я только сегодня провела с девочками беседу на тему отношений с парнями, а сама ушла с тобой.

— Они студентки, ты преподаватель, твоя личная жизнь их не касается, они за тебя ответственность не несут, а ты за них несешь, так что все в порядке вещей.

— Да, наверное…

Мы не спеша шагаем по тропинке, пока не доходим до высокого холма. На его вершине единственное место, где связь более-менее ловит, и Соколов, как мне сказали, в свободное время уже сбегал сюда. А я даже телефон не доставала из сумки. Как написала маме, что мы выезжаем, так и все…