Наедине с суровой красотой. Как я потеряла все, что казалось важным, и научилась любить - стр. 5

На горе воцарилась жуткая тишина. Этакое расчлененное безмолвие. Мир совершенно затих: если не считать непрерывного рева пламени, на все словно наложили печать полного отсутствия звуков. Ни птицы не пели, ни белки не трещали; ни криков, ни собирающейся толпы. Я стояла одна, дожидаясь пожарной машины. Посыпались первые снежинки.

Явился Чак на своем внедорожнике, тоже сигналя клаксоном. Он поволок было к дому пожарный шланг, но к тому времени вентиль на наружной стене уже перестал существовать. Потом он решил съездить на базу добровольной пожарной команды каньона Лефт Хэнд, располагавшуюся в пяти милях от нас.

– Им следовало бы уже быть здесь, – заметил он.

Донна, которая жила примерно в 450 ярдах[6] к западу и была моей единственной соседкой, чей дом находился в пределах видимости от моего, появилась на минуту и снова исчезла, чтобы предупредить остальных соседей, которые могли оказаться дома; она поехала по Крокетт, а потом и по Бриджер – дороге, что была позади нашей. Из-за больших размеров горы и крутизны вершины соседи могли ничего не знать; а в сухую погоду, свойственную концу зимы, искры от пожара обладали способностью быстро распространять огонь. После того как Донна постучала в дверь моего соседа на юге, мужчины, с которым я до последнего времени не была знакома, он раздвинул занавески в задней части своего дома и только тогда заметил пламя, видневшееся между разделявшими нас деревьями. Ни хрена ж себе! Потом он рассказал мне, что стоял и непонимающе смотрел на пожар, ошеломленный тем, что до него не доносилось ни звука.

А я тем временем ждала, и мною владело некое чувство, выходящее за рамки беспомощности. Пожар уже проломился в среднюю часть дома, его наступление виделось через окна, как замедленное прохождение огненного поезда через станцию. Каждое окно на длинной северной стороне дома обозначало отдельное помещение: теперь пламя наполняло эркер кухни. Я знала, что массивный фермерский стол, сработанный из цельного дуба, который я так долго берегла, уже горит. Я старалась не думать о вещах, но против воли в моем сознании выскакивали картинки – предметы, которые я собрала благодаря упорному труду и удаче: индонезийское деревянное трюмо – его мне подарили; профессиональный миксер KitchenAid, доставшийся за смешные деньги; три с лишним сотни кулинарных книг, которые я закупала, создавая крупнейшую «бумажную» коллекцию в стране; ортопедический матрас, что выиграла для меня в лотерею моя мать.

Но истинной трагедией была моя потерянная работа. Теперь между пожаром и моим кабинетом стояла только ванная комната. Еще восемь футов.

Я начала бормотать нечто вроде молитвы.

– Только не жесткий диск, не мой жесткий диск, – приговаривала я себе под нос, взывая к богам, ангелам, духу – ко всему, что только могла вообразить. Забавно, какими четкими стали мои приоритеты, каким простым виделось спасение! Я начала торговаться с мирозданием. Возьми всё, думала я. Оставь мне мои слова.

– Давай же, давай, – шептала я.

Огонь – обоюдоострое лезвие жизни в горах. Запах дыма отмечает зимние дни, когда он тонкими колоннами поднимается из печных труб в Джеймстауне и домах, разбросанных по горе. Это аромат уюта и тепла. В кельтской мифологии богиня Бригит покровительствует тройному огню целительства, металлургии и поэзии. Ее огни преображают и созидают.