Надежда - стр. 92

– Штаны у тебя редки на такую работу.

Дядя Коля расхохотался. А до меня не дошло, что такого смешного сказал старик. При чем здесь мои шаровары?

– Не обижайся. Заходи в хату перекусить, – позвал дедушка.

Бабушка возилась у русской печи: ухватом поднимала чугунки и расставляла их ближе к жару.

– Можно войти? – робея, пробормотала я.

– Заходи, детка, сидай к столу.

– Может, чем помочь? – предложила я.

– Уже управилась. Покамест голодная, нахожу силы у печки колдыбаться, а уж как поем – ложусь на кровать. Раньше легкая на ноги была. Дело спорилось в руках. А теперь вот скупая печальная старость. Эх, кабы здоровья да силушки прежней, – со вздохом ответила бабушка, немилосердно коверкая русский язык.

– Вам надо к детям в город переезжать, – посоветовала я.

– Дед не хочет бросать хозяйство. А я хоть бы сейчас поехала. Только вот свой уклад у них – всюду дорожки, чистота. А нам и сапоги не каждый раз есть силы снять.

– А вы поселитесь во времянке, там у них в обуви ходят.

– Спасибо за приглашение, детка. Добрая у тебя душа, – улыбнулась пустым ртом бабушка Глаша.

Сели за стол.

– Почему хлеб в детдоме вкусней? – удивилась я.

– В деревню везут, что похуже, – объяснил дядя Коля.

– Почему?

– Так издавна повелось: в город – все лучшее, а нам, что останется. Бывает, и ничего не остается. Тогда люди едут в город за гречкой, подсолнечным маслом, макаронами.

– Сами все выращиваете, а потом это же в городе покупаете? Смешно.

– Грустно, – пробурчал дедушка.

– А что ты больше любишь, конфеты или колбасу? – спросил меня Петя.

– Колбаса?.. А, помню, из мяса делают…

– Конечно. Из чего же еще? А скажи, – снова обратился ко мне Петя, – если тебе дадут тарелку конфет и тарелку мяса, что выберешь?

– Да кто ж мне целую тарелку конфет даст?

– Просто представь.

– Мясо возьму. А ты сам-то колбасу ел?

– Дядя Коля на праздники привозит. В магазине что угодно есть. Даже икра и крабы.

– А что это – «крабы»?

– Похожи на наших раков. Я не ел, от мамы слышал, что до войны папа приносил на Новый год, чтобы счастье весь год было, – вздохнул Петя.

– А ты когда-нибудь ел столько котлет, чтобы наесться и больше не хотелось?

– Нет. Мама поровну делит – по одной.

– И у нас в детдоме дают по одной. Когда вырасту и заработаю много денег, то куплю много мяса, сама от пуза наемся и накормлю всех своих друзей. А после могу и без него потерпеть.

Бабушка поставила яичницу-глазунью с нежным пахучим салом и пояснила для меня:

– Такое сало только у свиньи бывает. Колготы с ней много, зато вкусно. У хряка сало жесткое, вонючее. Мы их не держим.

– Хватит лясы точить. Роса сошла. Пора на сенокос, – заворчал дедушка.

– Деда, погоди минутку. Я – к соседям, молока и хлеба отнесу, – сказал Петя.

– Беги, да поживее… – разрешил дедушка.

Мы зашли в полутемную комнату. На железной кровати с закрытыми глазами лежал крупный, полный старик. По нему ползал мальчик лет трех и канючил:

– Папа-деда, вставай, есть хочу.

Петя поставил на стол кувшин с молоком, взял мелочь с тумбочки и, показав мне жестом «подожди», скрылся в дверях.

Дед, кряхтя, приподнялся на постели и, увидев меня, скрипучим голосом спросил:

– Ты чья?

– Я с Петей, – пробормотала я.

– А… – одобрительно протянул старик. – Налей Ванюшке молока.

Я осторожно наполнила кружку и поднесла малышу. Он все выпил и полез ко мне на руки. Я обрадовалась такому доверию и с разрешения деда понесла мальчугана во двор.