Надежда - стр. 74
Гошка возражал:
– Не начальники на войне главные, а разведчики. Без моего папы ни одно сражение не начиналось. Вот! Он ползком половину Земли прошел. Эх, если бы не мина!…
Помолчали.
– Тебе хорошо, Витек, у тебя сестра здесь. А моя где-то. Я даже не помню ее. Может, она когда-нибудь найдет меня, – задумчиво произнес Гена.
Молчун Гена удивил нас, впервые открыв свою тайную мечту, свою последнюю надежду.
Звонкий голос Витька вывел меня из задумчивости:
– …Меня все равно найдут. Это точно…
Мне бы его уверенность! Мы, девчонки, в похвальбе скромнее, осторожней. У нас все больше:
– Папа погиб. А мама была самая добрая, самая красивая. Может, она не умерла с голоду и найдет меня…
А вот Лиле повезло. Она попала к нам, когда ей было почти четыре года, и помнит бабушку и дедушку. Мы как завороженные в который раз слушаем ее рассказы о том, как они ее баловали, какая красивая была у них квартира. Лиля даже помнит лицо своего папы, хотя видела его очень редко, потому что он был моряком. После таких разговоров мы долго молчим.
Мне нечего вспомнить, нечем поделиться, и от этого я чувствую себя несчастней других. Но это внутри меня. Для девочек у меня всегда имеется в запасе несколько хороших историй из жизни моих родителей. Всем хочется быть нормальными. Никто из нас никогда вслух не сомневался в правдивости рассказов друзей. Это было святое.
Но, чем ближе к школе, тем меньше в голосах надежды, и чаще слышится желание попасть в хорошую семью. А с началом подготовки к школе и эта надежда стала угасать, так как больших детей редко берут на воспитание, потому что их трудно перевоспитывать. А зачем нас перевоспитывать? Разве мы плохие? Не поймешь этих взрослых.
ЛЕДЕНЯЩИЙ УЖАС
Мне идет восьмой год. В это последнее лето перед школой я превратилась в какую-то сумасбродную, абсолютно неуправляемую. У меня появилось много энергии, и я не знала, куда ее девать. Носилась по детдому. Облазила все в округе. Я понимала, что делаю плохо, но чесались руки, ноги ерзали сами собой.
Галя уехала в институт. Практика ее закончилась. Ивана отправили в город готовиться в ремесленное училище. Витек был такой же заводной, как и я. Вечером, ложась спать и по привычке вспоминая прожитый день, я ужасалась своему поведению, уговаривала себя с рассветом начать новую жизнь. Но приходило утро, – и я опять срывалась с цепи.
Сегодня обнаружила в конце сада необследованный объект: огромную шейную яму для хранения картофеля. Вход в яму узкий, выложенный кирпичом. В глубине яма расширялась. Там было темно, и я не могла разглядеть, что внутри. Стала искать лестницу. Нашла две. Одна огромная, тяжелая. Мне не удалось ее даже с места сдвинуть. А вторая старая, маленькая, березовая – всего несколько ступенек. Я приволокла ее к яме и опустила так, что верхняя, самая длинная перекладина, легла на камни шейки ямы. Начала спуск. Вдруг нижняя ступенька хрустнула под ногой. Лестница перекосилась и соскользнула с шейки. Я полетела вниз. В какое-то мгновение в слабом свете раннего утра на дне ямы блеснул трезубец вил. Я с ужасом поняла, что падаю прямо на него. Насколько хватило сил и времени, падая, я судорожно вильнула телом и свалилась в солому рядом с вилами. Некоторое время лежала неподвижно. В голове пусто. Полный тормоз. Никаких ощущений. Когда очнулась, то поняла, что могло со мною случиться. Схватила вилы, воткнула их рожками в солому и заорала неизвестно кому: